Уже́ тогда́ ца́рство Максимиа́ну злоче́стне прие́мшу, Никомиди́йскаго окре́стия му́чаше христиа́н, изве́стный быв и́долов отме́стник. Ему́же и повсю́ду я́рость, я́ко вели́к пла́мень воскури́вшу на христиа́ны. Такоже его́ смы́сленики и спи́рницы ре́кше. И вся иже под о́бластию его́ боля́ры созва́в, велегла́сно сам изрече́: И́же а́ще кто от вас впал есть в злу́ю веру и слу́жбу христиа́нскую, и не хо́щет с прилежа́нием к благонаро́читым бого́м на́шым бы́ти, и сим поклоня́тися и моли́тися, да отреши́т по́яс свой пред все́ми, и да изы́дет от пола́ты и от града на́шего. И́бо сей град от пра́дед свои́х богом́ навы́кл есть служи́ти, а не Еди́ному Бо́гу, и Тому́ Ра́спяту су́щу. Тогда́ же страх и тре́пет нападе́ на вся ве́рующыя во Христа́. И бя́ше ви́дети пои́стине е́же во Христа́ явля́емое су́щее благоче́стие попира́емо беззако́нным. И о́ви отве́товаху: инии же от мук уклоня́хуся. Ели́цы же к Бо́гу любо́вь несумне́нну име́яху, небре́гше о телесе́х, отвещава́ху мучи́телю, своя́ по́ясы отмета́юще отхожда́ху от него́. Тогда́ великому́дрый и тве́рдый душе́ю Урпасиа́н, еди́н сый от боля́р, и той боже́ственою ре́вностию разже́гся, до́йде пред беззако́ннаго царя́: и пред все́ми боля́ры его́, ве́рже плащь свой и по́яс, рек: Поне́же царю́ аз днесь во́инствую небе́сному и безсме́ртному Царю́ Го́споду Иису́су Христу́ Богу моему́, приими́ свою́ честь и сла́ву, вре́менна бо есть и никаку́ю ми потре́бу. Сия́ ненача́янно, ре́кшу Урпасиа́ну. Царь же Максимиа́н слы́шав, измени́в свой о́браз, и на мног час безгла́сен быв. Та́же по лицу́ поте́рся, и я́ро погля́дав на му́ченика, ры́кну я́ко ди́вий зверь, и рече:́ Ныне небрего́ма сего́ пове́сите, и плоть его́ волу́ями жи́лами би́йте. Тому́ же бы́вшу со мно́гою ско́ростию. И свято́му му́ченику на мно́ги часы́ неми́лостивно бие́му, очеса́ к небеси́ иму́щу и моля́щуся, и ника́коже скорбя́щу. И повеле́ того́ мучи́тель сня́ти со дре́ва, и рече́ к предстоя́щым: в темни́це несве́тле неприлежи́маго сего́ затвори́те, до́ндеже умы́слю ко́ею сме́ртию того́ погублю́. Свято́му же му́ченику ра́дующуся и веселя́щуся в темни́це, и моли́твы своя́ Го́сподеви возсыла́ющу. Царь же подви́же не́кия, и угото́ви сосу́ды мучи́тельныя, я́же бя́ше клу́вия желе́зна, и изведе́ свята́го из темни́цы, и вве́рже его́ та́мо. И повеле́ на высоту́ пове́сити того́. Сему́ же бы́вшу. И свято́му му́ченику висящу, повеле́ лю́тый он свещи́ зажещи́, и о́коло клу́вий пали́ти. Тогда́ святы́й Христо́в му́ченик внутрь ви́ся, и бя́ше моля́ся. И толи́ко сожже́н быв, до́ндеже все те́ло его́ иска́па, и я́ко воск раста́яв с пе́рстию землено́ю смеси́вся, ко́сти же его́ вся бы́ша, яко прах гуме́нный. И та́ко святы́й му́ченик моля́ся разлива́емь, и возду́х испо́лни ми́рнаго благоуха́ния. И взы́де я́ко звезда́ све́тлая к Бо́гу, я́коже не́цыи от ве́рных того́ сподо́бишася ви́дети. Тогда́ лю́тый и зеронра́вный царь, единаче гне́вом дыша́, персть землену́ю иде́же те́ло его иска́па и прах косте́й его́, приле́жно ку́пно собра́, в мо́ре пред собо́ю разсы́пати повеле́. Сия́ же сбы́шася в Никомиди́йстем гра́де.