Пове́даша бра́тия о отце́ Илии́, я́ко изде́тска трудо́м прилежа́ше. Мно́гажды бо огнь в ло́не ноша́ше, и поуча́я бра́тию подвиза́тися, показу́я знамение им глаго́ля: А́ще бо вои́стину тружда́етеся, зна́мение труда́ покажи́те. Иногда́ же ему́ бы́вшу в пусты́ни, восхоте́ ме́да, и а́бие обре́те под ка́мыком мед, и рече́: Отступи́ от мене́ зло́е похоте́ние: Пи́шет бо ся: А́ще ду́хом живете́, по́хоти плотски́я не и́мате сотвори́ти. И оста́вив мед отъи́де. И па́ки ему́ три неде́ли пости́вшуся в пусты́ни, и обре́те о́вощь в пусты́ни пове́ржен, и рече́: Не и́мам я́сти, ни прикосну́тися к нему́, да не бра́та своего́ соблажню́: Пи́шет бо ся: Не пи́щею еди́ною жив бу́дет челове́к. Моля́ше же его́ не́кто от бра́тии жи́ти с ним в пусты́ни. Сему́ же глаго́лющу: Не мо́жеши терпе́ти в пусты́ни напа́стей сатанины́х. Па́че же он прилежа́ше глаго́ля: Я́ко все терплю́. Та́же прии́м его́, и в друзе́й пеще́ре жи́ти ему́ повеле́. Прише́дше же но́щию бе́си, нача́ша его́ дави́ти, скве́рными по́мыслы мяту́ще его́. Тек же он пове́да сбы́вшееся ему́, чернори́зцу Илии́. Он же шед очерти́ ме́сто то, и повеле́ ему́ отто́ле без стра́ха жити́ ту. Отше́льник же не́кий бли́жния пусты́ни пове́даше [о сем] прише́дшым бра́тиям к нему́.