Зело́ ми ны́не ум держи́т Госпо́дскаго воскресе́ния чудеса́ и ди́вная виде́ния та́йны. Ужаса́ют ми душе́вную мысль, я́ко безче́стие сла́ву родило́ и безстра́стие источи́ло человеком; я́ко дре́во мучи́тельно дре́вняя рабо́ты изба́вило и гвоздьми́ многоко́ренный гнев исто́рже; я́ко вене́ц терно́в вселюдску́ю кля́тву соврати́л, и крест поно́сен всего́ ми́ра от студа́ свободи́л; я́ко копие́м прободе́на ре́бра та́йне всего́ ми́ра бысть врата́, и гроб тридне́вен дом Живота́ яви́ся; я́ко мыта́рь богослове́сия извеща́ словеса́, и а́нгел в же́нских душа́х словеса́ ра́дости все́ял. Не могу́ молча́ти пресла́вная Госпо́дская, а́ще и мно́жество Бо́жиих зна́мений не мо́жет сло́во дости́гнути и пове́дати. И ликоству́ю с разбо́йником, веселу́юся с Мари́ею, послу́шаю евангели́ста глаго́люща: «По́зде в субо́ту, свитающе во еди́ну субо́т, прии́де Мари́я Магдалы́ни и друга́я Мари́я ви́дети гро́ба. И се трус бысть вели́к, а́нгел бо Госпо́день, с небесе́ сшед, отвали́ ќамень от две́рий гро́ба и седя́ше верху́ его́. Бе́яше же виде́ние его́ я́ко мо́лния и одея́ние его́ я́ко снег бело́. От стра́ха же его́ сострясо́шася стрегу́щеи и бы́ша а́ки ме́ртви».

По́зде же в субо́ту и свита́юще во еди́ну от субот. Слы́шал еси́ пе́рвее глас сей во стра́шней но́щи, па́че же в вели́цем све́те. Прии́де Мари́я Магдалы́ни и друга́я Мари́я ви́дети гроб. Бла́го есть тща́ние жену́ сию́, ева́нгельское тече́ние сре́тению страши́ву, му́жеска му́дрость у́бо и апо́стол хва́льнейша сла́вою ступа́нию. Они́ бежа́вше, до́ма со стра́хом кры́яхуся, но сия́ те́кши му́жески на гроб, Су́щаго в ме́ртвых свобо́дь пла́кахуся благово́льною ве́рою, христолюбе́зную любо́вь испо́лнити не убоя́стася жидо́в, не усумне́шася стрегу́щих, ни помы́слиста распе́нших еди́наче но́ва гне́ва, ни приседящих напра́сно безсту́дие на досажде́ние - ничто́же помы́слиста лютых, но я́коже ко олтарю́ ко гро́бу со слеза́ми прихожа́ху, ту пла́чущеся. Отну́дуже воста́ше, уста́вив Е́вины печа́ли, иде́же бе всему́ ми́ру пра́здновати.

И се трус бысть вели́к, а́нгел бо Госпо́день, соше́д с небе́с, приступи́в, отвали́ ка́мень от двери́ гро́ба и седя́ше верху́ его́. А́ще соше́дшу а́нгелу, трус бысть вели́к, то ка́ко распина́ему а́нгельскому Влады́це о толи́це смире́нии, не бы ся земли́ трясти́. Что же де́лма при стра́сти трус бысть и на воскресе́ние па́ки трус? Страх [в] стра́се смеша́ется, да се́тно сме́ртная испрове́ргутся основа́ния. Трус бысть вели́к. Тряса́шеся ка́мение, а жи́дове ликова́ху. Но его́же мня́ху пра́зднество име́ти, того́ во дря́хльство вину́ прия́ше. Закла́ша А́гнца, но погуби́ша же́ртвище. Погуби́ша Насле́дника, но от заве́та отпадо́ша. Раздели́ша ри́зы, но лиши́шася чуде́с. Запечатле́ша гроб, но не погубиша це́рковь.

Трус бысть вели́к, а́нгел бо, соше́д с небес, приступи́в, отвали́ ка́мень от две́рий гро́ба. Что се, о́ а́нгеле, я́ко предходя́ ли воскре́сшаго Царя́ свы́ше притече́? Прии́де ли возвесели́ти ни́щая пла́чущася? Прии́де ли возвесели́тися с ро́дом челове́ческым? Оста́ви на гро́бе ка́мень. Почто́ дви́жеши, его́же недв́иже ка́мень исше́д? Я́коже бо роди́ся из чре́ва, та́ко изы́де из гро́ба. Не сотвори́ бо па́кости деви́ческим затво́ром ражда́емь. Недви́же ка́мень, его́же це́ла и со гро́бом оста́вив, гроб ка́менем запечатле́н оста́вив. Ве́сто рече́ ве́де, но не в про́сте бысть бы́вше се Влады́ки моего́ служе́ние, ма́нием смотрели́вно: ка́мень отвали́х, да Петр, прини́к, ви́дит поня́вицу, да ви́дита и жене́ ме́сто, иде́же лежа́ше Христо́с.

Отвали́в, рече́, ка́мень и седя́ше верху́ его́. Блюдя́ше жидо́вскаго клевета́ния, храня́ше свиде́теля воскресе́нию, блюдя́ше ка́мень обличе́ния окамене́ных се́рдцем. Се бо и Госпо́дь Иису́с Христо́с, убо́йник облича́я вражду́, к ним во Ева́нгелии рече́, вопия́: «А́ще са́ми умолчите́, ка́мение возопие́т». Бе же виде́ние его́ я́ко мо́лния и одея́ние его́ бело́ я́ко снег. Иде́же весма́ скв́ерны несть, все испо́лнь све́та и то́чно сне́жней бе́лости.

От стра́ха же его́ сотрясо́шася стрегу́щеи и бы́ша я́ко ме́ртви. Что же и друго́е? Отвеща́в а́нгел, рече́ жена́ма: «Не бо́йтася вы». О́ пресла́вныя ве́щи! О́ ди́вныя по́вести! Во́ином бы́вшим я́ко ме́ртвым, жена́м бесе́дует не бо́йтася. Подоба́ше бо неве́рным стра́жем оста́вив [в] стра́се, жена́м же ве́рным спасе́ния благовести́ти ра́дость.

Не бо́йтася вы. Ада́м бо ску́дник ума́, ва́шего естества обнови́ся, я́коже на колеси́ на кресте́. Не бо́йтася вы, ва́шея бо ма́тере Е́вы разреши́шася осужде́нныя пои́мы. Не бо́йтася вы: пе́рвее бо да́же аз не отвалю́ ка́меня, Его́же и́щете, со вла́стию воста́л есть. Тому́ сла́ва в ве́ки веко́в. Ами́нь.