Великий пяток

Стихи́:

Стихи́ на распя́тіе:

Живы́й еси́, Бо́же, Ты́ и умерщвле́нный на Дре́вѣ;

О, мертвече́ нагíй и Бо́га Жива́го Сло́ве!

Стихи́ на сраспе́ншагося Христу́ разбо́йника:

Заключе́нная отве́рзе Еде́мская врата́;

Вложи́въ разбо́йникъ клю́чь, — е́же «помяни́ мя́!»

Во святы́й и Вели́кій пято́къ, святы́я, и спаси́тельныя, и стра́шныя Стра́сти соверша́емъ Го́спода и Бо́га Спа́са на́шего Іису́са Христа́, я́же на́съ ра́ди во́лею прія́тъ. Оплева́нія, біе́нія, зауше́нія, доса́ды, насмѣя́нія, багря́ную оде́жду, тро́сть, гу́бу, о́цетъ, гво́здія, копіе́, и по си́хъ всѣ́хъ Кре́стъ и сме́рть, — я́же вся́ въ пято́къ содѣ́яшася.

По внегда́ бо на три́десятихъ сре́бреницѣхъ отъ дру́га и ученика́ про́данъ бы́въ, предаде́ся, пре́жде ко Аннѣ отво́дится архіере́ю, и́же посыла́етъ Его́ къ Каіа́фѣ, идѣ́же оплева́нъ бы́сть и зауша́емь по лани́тѣ, ку́пно же поруга́емь и посмѣва́емь, слы́шаше: «прорцы́ на́мъ, Христе́, кто́ е́сть уда́ривый Тя́?» Та́мо же и лжесвидѣ́тели пріидо́ша оклевета́ющіи, я́ко рече́: «разори́те хра́мъ се́й, и тре́ми де́ньми воздви́гну и́». И я́ко рече́ Себе́ Сы́на Бо́жія, егда́ и архіере́й, хулы́ не терпя́, ри́зу свою́ растерза́. Утру же бы́вшу, отво́дится къ Пила́ту въ прето́ръ, и тíи не внидо́ша, глаго́летъ, да не оскверня́тся, но да ядя́тъ па́сху. Па́сху же ве́сь пра́здникъ глаго́летъ, или́ и тогда́ бы́сть, я́коже подоба́ше. Христо́съ же пре́жде еди́наго дне́ сію́ сотвори́ зако́нную па́сху, сзакла́тися хотя́ въ пято́къ.

Изше́дъ же Пила́тъ, вопроша́етъ я́, о чесо́мъ Его́ оглаго́луютъ? И, поне́же ничто́же подо́бно обрѣ́те во оглаго́ланіи, посыла́етъ Его́ къ Каіа́фѣ. Онъ же — па́ки къ Пила́ту, и́бо то́й бѣ́ на Его́ убíйство устремля́яйся. Онъ же глаго́летъ: «поими́те Его́ вы́ и распни́те, и по зако́ну ва́шему суди́те». Они́ же па́ки глаго́лютъ: «не досто́итъ на́мъ уби́ти никого́же», распя́ти Пила́та поощря́юще. Вопроша́етъ же Христа́ Пила́тъ: «а́ще ца́рь іуде́овъ е́сть?» Онъ же не исповѣ́дуетъ, но Вѣ́чный: «не бо отъ мíра сего́ Мое́ Ца́рство», глаго́летъ. Хотя́ же отрѣши́ти Его́ Пила́тъ, пе́рвѣе у́бо о́нѣмъ глаго́летъ, ни еди́ныя на Него́ вины́ благоли́чныя обрѣта́ти. Та́же еди́наго на кíйждо пра́здникъ свя́зня обы́чай отрѣша́ти предлага́етъ, — и́мже уго́денъ Вара́вва па́че Христа́ мни́тся. Пила́тъ же іуде́омъ да́руяй, би́въ Іису́са пре́жде, изво́дитъ съ во́ины, во одѣя́ніе оболче́на червле́ное, терно́вымъ же вѣнце́мъ обложе́нна, и въ десни́цу Его́ тро́сть вложи́въ, руга́ема же отъ во́инъ: «ра́дуйся! — глаго́лющихъ, — Царю́ Іуде́йскій!» Оба́че си́це ко благода́ти поруга́вся, па́ки глаго́летъ Пила́тъ: «ни еди́ну же сме́рти вину́ обрѣта́ю въ Не́мъ». Они́ же: «но мы́ Его́ уму́чимъ, глаго́люще, я́ко Себе́ имену́етъ Сы́на Бо́жія». Си́мъ же глаго́лемымъ, Іису́съ молча́ше, наро́дъ же крича́ще къ Пила́ту: «распни́, распни́ Его́!» Безче́стною бо сме́ртію обложи́ти Его́ хотя́ху, да отъ среды́ благу́ю Его́ па́мять сотворя́тъ. Пила́тъ же, а́ки бы срамля́я и́хъ, глаго́летъ: «Царя́ ли ва́шего распну́?» Они́ же не имѣ́ти глаго́лютъ и́наго царя́, но ке́саря. Поне́же бо хулу́ ре́кше, ничто́же успѣ́ша, на ке́саря возно́сятъ, да поне́ си́це неи́стовство испо́лнятъ. Глаго́лютъ бо: «вся́къ, и́же царя́ себе́ творя́й, прерѣку́етъ ке́сарю». Въ си́хъ же су́щимъ, жена́ къ Пила́ту посла́, сны́ стра́шными убоя́вшися, — «ничто́же», — глаго́лющи, — «тебѣ́ и Пра́веднику Оному; уже́ бо Его́ ра́ди мно́гая въ нощи́ пострада́хъ». И то́й, умы́вся, Кро́ве Онаго вину́ отража́етъ. Они́ же крича́ху: «Кро́вь Его́ на на́съ и на ча́да на́ша! Аще Сего́ оста́виши свобо́дна, нѣ́си дру́гъ ке́сарю». Сего́ у́бо убоя́вся Пила́тъ, а́ще и опа́сно Того́ вѣ́дый непови́нна, кре́стному осужде́нію издае́тъ, отрѣши́въ Вара́вву. Сіе́ же ви́дѣвъ Іу́да, сре́бреники пове́ргъ, отхо́дитъ и, отше́дъ, удавле́нію себе́ предаде́, на дре́вѣ обѣ́сився, послѣди́ же зѣло́ наду́вся, растерза́ется.

Во́ини у́бо, тро́стію по главѣ́ Его́ поруга́вше, обременя́ютъ Ему́ Кре́стъ. Та́же отъ Киринíи Си́мона пону́дивше, Кре́стъ понести́ задѣва́ютъ. О часѣ́ же тре́тіемъ, на Ло́бнѣмъ мѣ́стѣ бы́вше, та́мо распина́ютъ Его́, отобо́юду Тому́ и друга́я два́ разбо́йника обѣ́сивше, да и Онъ, я́ко злодѣ́й, вмѣни́тся. Ху́дости же ра́ди, раздѣле́ніе во́ини ри́замъ Его́ полага́ютъ, жре́біемъ же нешве́ную Его́ оде́жду даю́тъ, вся́кое доса́ды премно́жество дѣ́лающе. Не сія́ же то́чію, но и на Крестѣ́ су́щу руга́ющеся глаго́лаху: «уа́! разоря́яй хра́мъ и треми́ де́ньми созида́яй, спаси́ Са́мъ Себе́». И па́ки: «ины́я спасе́, Себе́ ли не мо́жетъ спасти́?» И па́ки: «а́ще Ца́рь Изра́илевъ е́сть, да сни́детъ ны́нѣ со Креста́, и вѣ́руемъ въ Него́». И у́бо а́ще и́стину глаго́лаху, подоба́ше несумнѣ́нно къ Нему́ приступи́ти, — не то́чію бо Изра́илевъ Ца́рь познава́шеся, но и всего́ мíра. Что́ бо хотя́ше, е́же помрачи́тися со́лнцу на часы́ три́, и посредѣ́ у́бо дне́? — Да всѣ́мъ бу́детъ Стра́сть явле́на. Еже земли́ трясти́ся, ка́менію разсѣда́тися, — противообра́зное іуде́овъ облича́ющему. Мно́гимъ тѣлесе́мъ воскре́снути, — во увѣре́ніе о́бщаго воскресе́нія и въ явле́ніе Стра́ждущаго си́лы. Завѣ́сѣ церко́вной раздира́тися, я́ко хра́му яря́щуся, за е́же въ не́мъ Стра́ждущему сла́виму, и мно́гимъ открыва́ющему незри́мая.

Въ тре́тій у́бо ча́съ распя́тся Христо́съ, я́коже боже́ственный Ма́рко глаго́летъ. Отъ шеста́го же часа́ до девя́таго тма́ бы́сть, егда́ и Ло́нгинъ со́тникъ пресла́вная ви́дѣвъ, и па́че со́лнца, вельми́ воззва́: «вои́стинну Сы́нъ бѣ́ Бо́жій Се́й!» Отъ разбо́йниковъ у́бо еди́нъ досажда́ше Іису́су, другíй же возбраня́ше ему́, претя́ запрети́телнѣйше, и Христа́, Сы́на Бо́жія исповѣ́дуетъ. Вѣ́рѣ же его́ Спа́съ воздая́, е́же съ Собо́ю въ раи́ обѣщава́етъ пребыва́ніе. Вся́кой у́бо доса́дѣ на Не́мъ испо́лншейся, Пила́тъ и ти́тлъ надписа́ на Не́мъ, глаго́лющь: «Іису́съ Назаряни́нъ, Ца́рь Іуде́йскій». Аще и они́ возбраня́ху не писа́ти си́це, но я́ко Онъ рече́, си́це. Пила́тъ же, «е́же писа́хъ, писа́хъ», па́ки проти́ву рече́. Та́же Спа́су возре́кшу: «жа́жду!», — иссо́пъ со о́цтомъ Ему́ растворя́ютъ. И ре́къ: «соверши́шася!» — [и] прекло́нь главу́, предаде́ ду́хъ. Всѣ́мъ же отше́дшимъ, Ма́ти Его́ предстоя́ще у Креста́, и сестра́ ея́, Марíя Клео́пова, ю́же Іа́ковъ роди́, Клео́пѣ безча́дну уме́ршу; еще́ же и Іоа́ннъ, люби́мый Ему́ учени́къ. Неразу́мніи у́бо іуде́е, ниже́ на Крестѣ́ тѣлесе́ зрѣ́ти довлѣ́еми, проси́ша Пила́та, поне́же вели́кій бѣ́ де́нь па́схи и пято́къ, да осужде́нныхъ го́лени сокруша́тся, я́ко да скорѣ́е сме́рть пріи́детъ. И о́вѣхъ у́бо го́лени сокруши́ша, еще́ бо жи́ви бя́ху. На Іису́са же прише́дше, я́ко ви́дѣша Его́ уже́ уме́рша, е́же сокруши́ти у́бо, оста́виша. Еди́нъ же нѣ́кто во́иновъ, Ло́нгинъ зово́мый, безу́мнымъ угожда́я, воздви́гъ копіе́, въ десна́я ре́бра пробода́етъ Христа́, и а́біе изы́де кро́вь и вода́. Ово у́бо, я́ко человѣ́ка, о́во же, я́ко па́че человѣ́ка. Или́, кро́вь у́бо — Боже́ственныхъ ра́ди освяще́ній прича́стія, вода́ же — креще́нія ра́ди. То́й бо двоето́чный исто́чникъ вои́стинну, е́же по на́мъ содержи́тъ та́инство. Сія́ и Іоа́ннъ, ви́дѣвъ, свидѣ́тельствова, и и́стинно е́сть свидѣ́тельство его́, я́ко предстоя́ при всѣ́хъ и ви́дя, пи́шетъ, и я́ко а́ще бы ло́жная имѣ́лъ глаго́лати, не бы́ на безче́стіе Учи́телю непщу́емая списа́лъ. Сему́, глаго́лютъ, тогда́ су́щу, сосу́домъ нѣ́кимъ отъ живото́чныхъ ре́бръ Боже́ственную и Пресвяту́ю Кро́вь прія́ти.

Си́мъ же та́ко преесте́ственно содѣ́янымъ, поне́же къ ве́черу бя́ше уже́, Іо́сифъ, и́же отъ Аримаѳе́я, исхо́дитъ, учени́къ пре́жде, я́коже про́чіи, утае́нный, и къ Пила́ту прише́дъ со дерзнове́ніемъ, я́ко зна́ему су́щу, про́ситъ тѣ́ло Іису́сово; о́нъ же взя́ти повелѣва́етъ. И у́бо съ Креста́ сіе́ сне́мъ, всеблагоговѣ́йно положи́. И уже́ прише́дшей но́щи, прихо́дитъ Никоди́мъ, нося́ смѵ́рны и ало́й нѣ́кое смѣ́шеніе, сострое́ное вре́менемъ, и плащани́цею обви́вше, я́коже обы́чай бѣ́ іуде́омъ твори́ти, бли́зу положи́ша, во изсѣ́ченномъ отъ ка́мене гро́бѣ Іо́сифовѣ, идѣ́же никто́же пре́жде лежа́, да не Христу́ воскре́сшу, ино́му воскресе́ніе напи́шутъ. Смѣше́нію же ало́я и смѵ́рны, прилѣпи́тельнымъ су́щимъ, евангели́стъ воспомяну́, — да егда́ ви́дятъ плащани́цу и суда́рь, во гро́бѣ оста́влены, не непщу́ютъ укра́дену Ему́ бы́ти: ка́ко бо свобо́дѣ толи́цей не су́щей, я́коже и отто́ргнути о́ная, си́це всажде́нная пло́ти?

Сія́ вся́ пресла́вно бы́вшая въ тогда́шнее пятка́ вре́мя, и на́мъ си́хъ всѣ́хъ па́мять твори́ти съ сокруше́ніемъ се́рдца и умиле́ніемъ богоно́сніи отцы́ повелѣ́ша.

Вѣ́домо же у́бо, я́ко въ шесты́й де́нь седми́цы, я́вѣ въ пято́къ распя́тся Госпо́дь, зане́же и въ шесты́й де́нь изнача́ла созда́тися человѣ́ку. Но и въ шесты́й ча́съ дне́ на Крестѣ́ повѣ́шенъ бы́сть, зане́ въ то́й ча́съ, я́коже глаго́лютъ, и Ада́мъ на отрече́нное дре́во ру́цѣ просте́ръ, косну́ся, и у́мре: подоба́ше бо въ о́ньже ча́съ сокруше́ну, въ то́й па́ки возсозда́тися. Въ вертогра́дѣ же — я́ко и Ада́мъ въ раи́. Го́рькое питіе́ — вкуше́ніе образова́ше. Зауше́ніе — на́шу свобо́ду явля́ше. Оплева́ніе и безче́стное обвожде́ніе — е́же о на́съ че́сть. Терно́вый вѣне́цъ — кля́твы, я́же на на́съ, отгна́ніе. Багря́ная оде́жда — за ко́жаныя ри́зы и за е́же на на́съ ца́рскую у́тварь. Гво́здіе — всеконе́чное на́шего грѣха́ недвиже́ніе. Кре́стъ — дре́во, е́же въ раи́. Пронзе́нная ре́бра — Ада́мово образова́ху ребро́, отъ него́же Ева, отъ нея́же — преступле́ніе. Копіе́ — пла́менное ору́жіе мнѣ́ отвраща́етъ. Изъ ре́бръ вода́ — о́бразъ креще́нія. Кро́вь и тро́сть — и́миже на́мъ червле́ными пи́смены, я́ко Ца́рь, дре́внее оте́чество дарова́ и подписа́.

Глаго́лется у́бо Ада́мовѣ главѣ́ та́мо лежа́ти, идѣ́же и Христо́съ — Глава́ всѣ́хъ, распя́тся. Крести́ся у́бо Христо́вою Кро́вію исте́кшею. Ло́бное же мѣ́сто глаго́лется, зане́же въ пото́пѣ восте́кшей внѣ́ земли́ Ада́мовѣ главѣ́, ко́сти то́чію носи́мѣ бы́ти, я́ко нѣ́коему чу́ду зри́мому, ю́же Соломо́нъ че́стію пра́отца, со всѣ́мъ свои́мъ во́инствомъ, ка́меніемъ мно́жайшимъ покры́. Тѣ́мже и мѣ́сто то́ отто́лѣ «Лиѳострото́нъ», сíесть «Каменопо́стланное» именова́ся. Глаго́лютъ у́бо святы́хъ изя́щніи, отъ преда́нія имѣ́ти, и самому́ Ада́му та́мо отъ а́нгела погребе́ну бы́ти. Идѣ́же у́бо тру́пъ, та́мо и Оре́лъ пріи́де — Христо́съ, Вѣ́чный Ца́рь, Но́вый Ада́мъ, ве́тхаго и дре́вомъ па́дшаго Ада́ма Дре́вомъ исцѣля́яй.

Преесте́ственнымъ и е́же о на́съ неизче́тнымъ Твои́мъ благоутро́біемъ, Христе́ Бо́же, поми́луй на́съ, ами́нь.