Стихи́:

Воспе́т о́тче Ипа́тие Святу́ю Тро́ицу,

Воспева́ют бо тя земленоро́днии пе́сньми:

В три́десять пе́рвый день Ипа́тия сме́ртный час от земли́ подъя́.

Сей во святы́х оте́ц наш Ипа́тий от Ки́лик процвете́, в Гала́тех пострада́в, в Га́ггрех святи́тельствовав. В пе́рвом собо́ре с треми́сты и осмиюна́десять святы́х оте́ц быв, весь испо́лнен бя́ше Свята́го Ду́ха. Мно́ги же напа́сти претерпе́в, и зна́мения разли́чна сотвори́, бысть преди́вен. Константи́ну же ца́рствующу, сы́ну вели́каго Константи́на, и змию́ отне́куде припо́лзшу к ца́рским кле́тем, и окружи́вше клеть, и главу́ свою́ ко вхо́ду поло́жьшу, иде́же все зла́то и бога́тство лежа́ше, и не дава́ющу никому́ прибли́житися, и того́ ра́ди во у́жасе царю́ бы́вшу. Блаже́нный сей умоле́н быв приити́, и зми́я отгна́ти. То́йже я́ко ви́де царя́ Константи́на со вся́кою че́стию усре́тша его́ и восприи́мша, и пред нога́ма его́ валя́ющася воста́вив того́ от земли́ и рече́: «А́ще мо́щно бы, о́ царю́, Бо́гу помога́ющу ми рабу́ Своему́, не оста́влю сотвори́ти повеле́ннаго. Не уныва́й, о́ царю́, е́же бо от челове́к не возмо́жна, от Бо́га же возмо́жна суть». Сия́ свято́му изре́кшу, и показа́ша ему́ зми́я издале́ча. И царь рече́: «Да не без соблюде́ния, о́ о́тче зве́рю прибли́жишися, и впаде́ши я́коже и мно́зи похвали́шася иере́и, е́же пострада́ша мно́зи мои́х ра́ди грехо́в». Блаже́нный же рече́: «А́ще моли́тва на́ша, о́ царю́, не возмога́ет о сих, но е́же к Бо́гу твоя́ ве́ра, и Его́ вели́кая и непобеди́мая си́ла». Тогда́ пад на зе́млю, помоли́ся час дово́лен. И воста́в глаго́ла царю́: «Иде́же есть ме́сто воображе́ния отца́ твоего́, повели́ среде́ иподро́ма вели́цей сковраде́ о́гненей бы́ти. И ту разже́гше, да ждут та́мо доне́леже аз до́йду». Царю́ же о такове́м повеле́вшу, святы́й же вшед, и врата́ ца́рским кле́тем отве́рз. И вси бе́ша издале́ча стояще позо́рующии, стра́хом и тре́петом одержи́ми. Он же бия́ше зве́ря жезло́м его́же держа́ше, и не успева́ше ничто́. И день уже́ прекланя́шеся, и вси мня́ху уме́рша бы́ти свята́го. Но сей о́чи на не́бо возве́д, и Го́спода призва́в, жезл во уста́ зве́рю вложи́ и рече́: «Во и́мя Го́спода моего́ Иису́са Христа́, после́дствуй ми». Змий же зубы́ ем жезл, после́дствоваше свято́му, я́ко не́ким гони́мь. Блаже́нному же изше́дшу от ца́рских, и весь иподро́м обше́д, да́же и до торга́ жезл по земли́ влеки́й. И́же и вси позо́рующии ви́девше зми́я, за край жезла́ держа́щася и влеко́ма, ужасо́шася. Бя́ше же змий стра́шен взо́ром, шести́десяти ла́кот длину́ имы́й. И прибли́жься святы́й ко о́гненей сковраде́, рече́ к зми́ю: «Во и́мя Христо́во, Его́же и аз ме́ньший пропове́дую, повелева́ю те́бе вни́ти среде́ огня́». Стра́шный же он змий нагорби́в себе́, и ве́льми просте́рся, ве́рже себе́ среде́ сковрады́ о́гненыя пред все́ми, и сгоре́. И вси сла́вяще и хва́ляще Бо́га, ужаса́хуся, я́ко такова́го свети́льника и чудотво́рца показа́ им блаже́ннаго во дни их. Тогда́ царь вельми́ зело́ я́ко и своего́ отца́ благода́рствив, и дарми́ поче́т, и о́браз лица́ его́ на дске вообрази́ти повеле́. И сему́ бы́вшу, во ца́рстей кле́ти положи́, на прогна́ние сопроти́вным. Свята́го же царь целова́в, посла́ его́ во своя́. Внегда́ же свято́му изше́дшу из гра́да, и иду́щу к престо́лу своему́, сла́вя и благодаря́ Бо́га, тогда́ нава́тския е́реси за́вистию мно́гою распа́льшеся на блаже́ннаго Ипа́тия. И иде́же обы́чай имя́ше святы́й ше́ствовати, сквозе́ те́сная и брегови́тая ме́ста, приседа́ху скве́рнии с мечи́ и па́лицами. И блаже́нному о́ному иду́щу, напра́сно я́ко и ди́вии зве́рии воста́вше с ла́янием, друзи́и же с мечи́, и низ брег свята́го ты́каху, и с высо́каго того́ сверго́ша, и мно́ги ра́ны на него́ возложи́ша, я́коже не́когда и иуде́и на первому́ченика Стефа́на. Святы́й же в реку́ вве́ржен быв е́ле жив сый, ру́це ма́ло просте́р и о́чи на не́бо возве́д, «Го́споди не поста́ви им греха́ сего́» глаго́лаше. И еще́ ему́ моля́щуся, жена́ не́кая нечи́ста и скве́рна, ка́мень ве́лий взе́мши, и в главу́ свята́го уда́ривши, от жития́ сего́ удали́, злоко́зненая и окая́нная. И свята́го же у́бо сего́ ду́ша к Бо́гу взы́де: лука́вая же она́ жена́, злым ду́хом одержи́ма, тем же ка́мением своя́ пе́рси непреста́нно бия́ше. Та́коже и о́бщницы таково́му уби́йству, нечи́стыми ду́хи казня́хуся. Те́ло же свята́го в плевни́цу скры́ша, отъидо́ша. Де́латель же, его́же бя́ше плевни́ца, вшед взя́ти пле́вы своему́ скоту́, слы́ша небе́сных сил славосло́вие, и ве́стник быв преподо́бнаго отца́ на́шего. Се уве́девше жи́тельницы Га́ггрьскаго гра́да, собра́шася та́мо, и о́бще вси рыда́ху. Прии́мше же свято́е те́ло его́, и отнесо́ша в свой град, и положи́ша в наро́чите ме́сте. Жена́ же о́на после́дующи, и бию́щи себе́ ка́менем, и́мже свята́го уби́ла бя́ше, испове́дающися. И по е́же положи́ти свято́е о́но те́ло, а́бие исцеле́. И вси уби́йству приобщи́вшиися, и таково́ю му́кою иста́явшии, исцеле́ша. И и́на мно́жайшая бы́ша в день положе́ния блаже́ннаго отца́, и по положе́нии, но ко́сненнаго ра́ди мно́жества оста́вихом.

Сей святы́й роди́ся во Фриги́и, и́же и бие́н бысть свои́м роди́телем, осмона́десятым ле́том быв во́зрастом, и бежа́в от него́ пре́йде в Африки́ю. И доше́д в кинови́ю и и́ночествовав. Быв в доброде́телех наро́чит. Вина́ бо никогда́ вкуша́ше. И с блудо́м бра́вся, сотвори́ дний осмь не прикосну́вся бра́шну весма́ ни питию́. Се же уве́дев настоя́й, подаде́ ему́ сам свое́ю руко́ю стекло́ с вино́м, в нем хлеб пове́чери. Прише́дшим же и бра́тиям. И́же а́бие бра́ни отреши́вся, благода́рьствив Го́спода и учи́теля своего́. По не́киих же времене́х вшед во град, сове́том отца́ своего́ духо́внаго, во е́же помощи́ не́коему в напа́сти теле́сныя впа́дшему, помо́же и су́щему своему́ отцу́. И соде́лав с ним, посла́в его́ во своя́. Са́мже с двема́ не́которыма бра́тома совокупи́вся, и в Халкидо́н преше́д, в Руфи́мове монастыре́ обита́, и́же необы́чну су́щу и безле́потну, па́че же ди́вну и стра́шну. То́йбо Руфи́м из ми́ра прише́д, и монасты́рь созда́в прехва́лен, и еги́петския мни́хи в нем всели́в, сла́вяща Бо́га. Тому́ же уме́ршу, и мни́хом кому́ждо в свою́ страну́ разше́дшимся, пребы́сть кинови́я безжи́тна. И возрасто́ша те́рния, и пови́тия купи́нныя, и сотвори́шя оби́тель неле́потну. Но и лука́вии ду́си вше́дше та́мо и обита́шя, стра́шну и немимохо́дну всем хра́мину соде́лашя. Такову́ю святы́й обре́т, и бе́сы отту́ду изгна́в, и безле́пие с су́щими с ним очи́стив, на пе́рвую красоту́ поста́ви, и се́де ку́пно с ни́ми, де́лаше власяни́цы. Ов же се́ятву, ин же вертогра́д. По не́коем же ле́те преше́д по Фраки́ю, до́йде в свою́ оби́тель. Прише́дше же и́же в Руфи́мех бра́тия, и Ипа́тия игу́мена испроси́вше, и́же и прии́мше его́. И от тогда́ вели́ки по́двиги показа́в святы́й, и́же и мно́зи поревнова́вше по Бо́зе преспева́юще. Боже́ственый же Ипа́тий да́ры прие́м от Бо́га, цельбы́ мно́ги творя́ше, бесны́я врачева́ше, слепы́я и хромы́я и сухи́я и водотрудови́тыя, и жены́ кровоточи́выя, и безча́дныя не ма́лы чадотво́рныя показа́. И и́ны жены́ су́хи сосца́ иму́ща и без ко́рмы, млеко́ точи́ти сотвори́. Во́ду же и жи́то и и́на про́чая испо́лнив мно́гащи, и во вре́мя тре́бующее умно́жи. И всяк неду́г в челове́цех, и в скоте́х, моли́твою его́ прогони́мь быва́ше. Пи́ща же его́ бя́ше со́чиво и зе́лие, и ма́ло хле́ба, и то в ве́чер глубо́к. И ста́рости ра́ди вина́ вма́ле причаща́яся. Осми́десяти лет быв, и бы́ша вла́си его́ главни́и и брадни́и я́ко снег. И бя́ше наро́чит де́йствием и виде́нием. Четы́редесять лет сотвори́ в па́стве Христо́ве. И святи́тельство поче́т. И 80 ученико́в пе́рвее посла́в к Го́споду, пома́ле же и сам отъи́де сла́вя Го́спода.

Аполо́ний во святы́х оте́ц наш, пятина́десяти лет сый отве́ржеся ми́ра и бысть мона́х. И всели́ся во вну́тренюю пусты́ню, и в гор́е жив, четы́редесять лет. И вся́ка добродея́ния изве́стно стяжа́в изде́тска, и мно́ги труды́ показа́в. И на коне́ц таковы́я благода́ти сподо́бися, слы́ша от Бо́га глас глаго́лющь к нему́: Аполо́ние, ны́не иди во вселе́нную, роди́ши бо ми лю́ди избра́нны. Он же а́бие к бли́жней пусты́ни устреми́ся, и пеще́ру ма́лу не́кую обре́те, и ту живе́ под горо́ю. Де́ло же ему́ бя́ше, по вся дни коле́на преклоня́ти, и моли́тися Бо́гу. Пи́ща же ему́ бя́ше яже Бо́гом дана́, в пусты́ни от а́нгела пи́щу приима́ше. Бя́ше бо близ вселе́нныя пусты́ня, в не́йже хожда́ше си́лою Свята́го Духа, и вели́к монасты́рь о себе́ совокупи́, соверше́ных муже́й я́ко до пятисо́т. И мно́гажды показа́ им труды́ чернори́зец. В неде́лю то́чию вкуша́ше с ни́ми. Сам же ино́го ничто́же вкуша́ше, но ели́ко от земли́ зе́лие самовозра́стшее, ни хле́ба ни со́чива, ни ино́го овоща́ ели́ко огне́м ся твори́т. Бра́тия же су́щии с ним, не пре́жде вкуша́ху бра́шна, до́ндеже благода́ти Христо́ве общева́хуся: Се же творя́ху в девя́тый час, по вся дни: и пото́м вкуша́ху: и я́дше послу́шаху уче́ния по ся дни, и пребыва́ху в до́брых де́лех. И лука́вства диа́воля я́же в по́мыслех отмета́хуся, и та́ко мно́ги научи́в. Пожи́в в ста́рости до́б́ре, и преста́вися к Бо́гу в ве́чный живо́т.

Той бе в ца́рство Феодо́сия ма́лаго, в Перси́де епи́скоп бе. И зане́ разори́ це́рковь огнеслуже́ния, ят бысть и приведе́н к царю́. И пе́рвое кро́тостию веля́ше ему́ созда́ти це́рковь. О́ному же невозмо́жно сему́ бы́ти ре́кшу. И посла́ вся це́ркви христиа́нския разори́ти. И прия́те бы́вши вла́сти я́же на христиа́ны гони́тельми, и всяк во́зраст разли́чными ка́зньми пожина́емь бе. От ни́хже пе́рвый по мно́гих му́ках свяще́нный А́вда посе́чен бысть. Посе́м по три́десятих днех мно́го му́ченик яви́шася. От ни́хже есть Вениами́н диа́кон, я́же тро́сти о́стрыя во вся но́гти ручны́я и ножны́я прия́т. И другу́ю страсть претерпе́: в та́йныя бо у́ды деторо́дныя, жезл остр вверте́ша ему́. Посе́м кол остр в седа́лище ему́ сотвори́ша. И та́ко предаде́ дух свой в ру́це Го́сподеви.

Анаста́сий царь в Евти́хиеву е́ресь впад, изгна́ Илию́ патриа́рха от престо́ла Иерусали́мскаго, и архиепи́скопа Флавиа́на Антиохи́йскаго, собо́ра де́ля и́же в Халкидо́не. И заточи́ Илию́ в Во Аи́лу, а Флавиа́на в Пе́тру. В еди́н же день посла́ста о́ба патриа́рха друг ко дру́гу кни́жицы глаго́люще: «Я́ко Анаста́сий царь у́мре, да по́йдема и пре́мася с ним пред Бо́гом, Той бо рече́: Аз есмь судя́й в пра́вду, и не обину́яся лица́ челове́ча». И по двою́ дни́ю прест́авистася о́ба патриа́рха к Бо́гу.

Да се ве́дуще вла́стели, не твори́те наси́лия немощны́м, да не предадя́т вас Бо́гови, и та́мо лю́те осужде́ни бу́дете. О таковы́х бо рече́ся: «Червь их не у́мрет, и огнь их не уга́снет», не по пра́вде судя́щих, и отъима́ющих чужа́я име́ния, с вели́кою го́рдостию вознося́щихся, и не помина́ющих дне сме́ртнаго. Егда́ бу́дет той час сме́ртный, то а́ще бы всего́ све́та бога́тства лиши́тися, рад бы да бы ду́ша от те́ла не разлучи́лася. Смерть бо гре́шнику люта́. Воста́вше же от ло́жа того́, то па́ки вступа́ете на го́ршая, и в до́мы бога́тых вла́зите, оби́дите и гра́бите, не по пра́вде су́дите. Лицеме́руете, и по наси́лию отъима́ете, убо́гаго не ми́лующе, сироты́ не оправда́ете. Но не ве́сте, кому́ собира́ете. Прише́дши бо смерть, вся сия́ погуби́т. А не помяне́м, я́ко Госпо́дня есть власть: ему́же хо́щет, тому́ и дае́т. Да та́ко рече́ преподо́бный Савати́й: «А́ще пости́шися, а не твори́ши ми́лостыни, то не пост нарече́тся, но объяда́ющагося и упива́ющагося и упите́ннаго горе́е еси́». И что глаго́лю еди́н пост? Но а́ще и де́вство снабди́ши чи́сто, вне оста́неши Неве́стника, не име́я ми́лостыни. Ничто́ же есть ми́лостыни вы́ше, его́же ни в но́вем зако́не вы́ше положи́ Госпо́дь. Оба́че и де́вы изго́нят, поне́же ми́лостыни не име́ша: никто́же бо мо́жет без сея́ улучи́ти ми́лость, но ну́жда поги́бнути вся́кому не иму́щему сея́. И́бо в жите́йских никто́же без сея́ живе́т: но рукоде́льник и во́инник, и земледе́лец и купе́ц - вси сотворя́ют и́же бли́жним на по́льзу: и се па́че благотворе́ние есть. А е́же о себе́ жи́ти еди́ному, ине́х же всех презира́ти: ненави́стен челове́к той и чуждь христиа́нства. И́же бо хо́щет бога́т во о́ном ве́це бы́ти, бу́ди зде убо́г. Разсы́пли зде, да та́мо собере́ши. А́ще ли ди́вна сия́ и неве́рна, се́ющаго зде помышля́й, и смотри́, я́ко ни той не могл бы вя́щше собра́ти, а́ще бых гото́вых не се́ял. Что ра́ди и ты не да́си тре́бующим? Глаго́леши: «Дете́й ми лик предстои́т, и люблю́ их бога́тых оста́вити». А́ще бо тем все оста́виши, то не тве́рды храни́тели приста́виши. А́ще ли Бо́га оста́виши им, Печа́льника и Промы́сленика, сие́ бо́ле сокро́вищ златы́х: оста́ви я́ про́мыслу Бо́жию, И́же им те́ло созда́, и ду́шу, и живо́т дарова́, и всем отве́рзе бога́тство. А́ще ли хо́щеши бога́ты де́ти оста́вити - оста́ви им Бо́га должника́, ти́и бо твой добы́ток взе́мше, не ве́дят, где даю́т. А́ще ли ты, пре́жде вари́в, вда́си Бо́гови взаи́м, то мно́го им бу́дет возда́ние, и́мже Бог до́лжен тех па́че люби́ти. Да а́ще хо́щеши дру́га си име́ти Его́, пре́жде Его́ сотвори́ должника́. Ни заимода́вец бо та́ко ра́дуется име́я должника́, я́коже Бог должни́к Сый. А им́же несть до́лжен, тех Ся укланя́ет. Что у́бо челове́ком дае́ши на соблюде́ние, а стои́т Христо́с гото́в прия́ти, и со мно́гим прибы́тком отда́ти? От руки́ бо Его́ никто́же исхи́тит. В челове́цех у́бо и́же кто храни́т име́ние свое́, мзды у тебе́ про́сит: Христо́с же па́че мзду к соблюде́нию да́рует ти. Того́ ра́ди вели́т ти Бог дая́ти тре́бующим, да тебе́ е́ соблюде́т. Бои́шися, да не́кто восхи́тит е от тебе́, или́ клеветни́к, или́ тать, или́ смерть пости́жет, доне́леже держи́ши еди́н, не тве́рдо держи́ши е́. А́щели ни́щим разда́си, Аз ти со изве́стием сохраню́. Не уя́ти бо хотя́, рече́ Госпо́дь, приима́ю: но да мно́жае во о́ном ве́це вдам ти, в нестаре́ющемся животе́, в ра́дости безконе́чней. Ему́же сла́ва, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.