Стихи́:

Двиго́ша ве́рнии твое́ Макси́ме те́ло:

Ревну́ем я́ко жи́ву ти су́щу от мест воздая́тельных:

Макси́ма ме́ртва пресели́ша в тре́тий на́десять.

Макси́м святы́й бе в ца́рство Константи́на брада́таго. Филосо́ф до конца́, житие́м и смы́слом украси́ся. Пе́рвое асигкри́т быв. И оста́ви все име́ние бра́ту своему́ и бысть чернори́зец. Ви́дев же единово́льную е́ресь расту́щу, и посе́м ре́вностию Бо́жиею разже́гся, и прии́де в Рим, повеле́ свято́му па́пе Марти́ну собра́ти собо́р, и единово́льных прокля́т е́ресь, и нача́льника е́реси, и брада́таго. Счи́ни же кни́ги на е́ресь. Уве́дав царь, и посла́в приведе́ и́ в Константи́нь град, и предста́ви и́ на суди́щи свое́м. И прише́дшим еретико́м всем, и́стинным сло́вом вся препира́ше. От со́нмища восхи́щен бысть. Посе́м поточе́н бысть во Фраки́ю. И посе́м ру́ку его́ отсеко́ша десну́ю. Та́же язы́к еѓо уре́заша. И со двема́ ученико́ма заточе́н бысть в Лазу́нскую страну́, но и та́мо Ду́хом Бо́жиим глаго́лаше и писа́ше. И в ста́рости глубо́це ко Го́споду отъи́де.

Сы́ну мой, не ревну́й злым муже́м, ни возжеле́й бы́ти с ни́ми: Лжам бо поуча́ется се́рдце их, и боле́знь устна́ми их глаго́лют. С прему́дростию зи́ждется храм, и с ра́зумом исправля́ется: И с чу́вствием исполня́ются сокро́вища, от всего́ че́стна бога́тства и добра́. Лу́чши прему́др кре́пкаго, и мужь му́дрость име́яй тяжа́теля вели́ка. Со управле́нием быва́ет брань, по́мощь же се́рдцем сове́тным. Прему́дрость и мысль бла́га, во врате́х прему́дрых, смы́сленый же не уклони́тся от зако́на Госпо́дня, но вменя́ется в собо́рех. Ненака́зании усрета́ются в сме́рти, умира́ет же безу́мный во гресе́х. Нечистота́ му́жа губи́теля оскверня́ет, в день зол и в день печа́ли до́ндеже оскуде́ет. Избавля́яй ведо́мый на смерть, иску́пу простре́ти не щади́. А́ще ли же рече́ши не све́де сего́, разуме́й я́ко Госпо́дь всех сердца́ свесть. И Созда́вый дыха́ние всем, Сей весть вся́ческая, И́же возда́ст кому́ждо проти́ву дело́м его́. Яждь мед сы́ну, благ бо есть сот, да наслади́тся горта́нь твой: Си́це бо разумеет прему́дрость твоя́ душа́. А́ще бо обря́щеши, бу́дет добро́ уме́ртвие твое́, и упова́ние твое́ не оста́вит тебе́. Не приведи́ нечести́ваго в жир пра́веднаго, ни прельща́йся безсы́тостию чре́ва.

Пове́даше Петр презви́тер, о святе́м Григо́рии па́пе Ри́мстем. Я́ко быв егда́ патриа́рхом, и созда́ монасты́рь вели́к, и запове́да игу́мену, да никто́же от мних ничто́ и́мать в ке́лии свое́й. Мних же еди́н име́яше бра́та белори́зца, и проси́ у него́ глаго́ля: «Не име́ю срачицы́, но сотвори любо́вь купи́ ми». И той даде́ ему́ три златники́ глаго́ля: «Купи́ себе́ я́коже ти го́де». Взем же мних златники́ держа́ше у себе́. Ин же мних уви́дев у бра́та златники́, и пове́да игу́мену. Игу́мен же пове́да па́пе. По трех же днех, отлучи́ша мни́ха того́ от Причаще́ния, я́ко разо́рша за́поведь монасты́рскую. По ма́лех же днех у́мре брат отлуче́ных в епитемии́. Не ве́дущу же па́пе, я́ко брат он у́мре. И по трех днех пове́даша па́пе, и бысть о нем вельми́ печа́лен па́па, я́ко не разреши́ его́ пре́жде отше́ствия его́, от жития́ сего́ от епитемии́. И написа́ моли́тву на ха́ртии о разреше́нии и даде архидиа́кону, и повеле́ взы́ти верху́ гро́ба бра́тня, и прочести́ ю́. И шед архидиа́кон, и прочте́ ха́ртию верху́ гро́ба бра́тня, в не́йже напи́сана моли́тва разреше́нию. И в ту нощь ви́де игу́мен бра́та уме́ршаго, и глаго́ла ему́: «Бра́те, не си ли у́мерл?» И отвеща́ ему́: «Ей». И па́ки вопроси́ его́ игу́мен: «То где был еси́ досе́ле?» И рече́ черне́ц: «В темни́це бых до вчера́шняго дне. По девя́том же часе́, бых пуще́н». И уве́дано бысть все́ми, я́ко во́ньже час архидиа́кон моли́тву глаго́ла над гро́бом бра́тним, в той час и разреше́н бысть от епитемии́, и пуще́на бысть душа́ его́ от осужде́ния темни́́цы. Бо́гу на́шему сла́ва, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.