Стихи́:

Я́ко не́кое име́ние несы́й во вре́тищи, небесе́ досто́йно,

Иулиа́н вве́ржеся посреде́ пучи́ны:

Во глубину́ Илуиа́н вре́тищем вни́де, в два́десять пе́рвый.

Сей бя́ше от Наза́рва гра́да вторы́я епа́рхия Килики́йския, сове́тника не́коего и ма́тери же христиа́ны, от нея́же боже́ственому благоче́стию науче́н быв и к поуче́нию боже́ственым пи́сменем дерзну́в. В осемьна́десятое ле́то во́зраста своего́, приведе́н бысть Маркиа́ну иге́мону, и не восхоте́ пожре́ти и́долом. В разли́чных ме́стех по те́лу бие́н быв, та́же в темницу́ всажде́н. И, ма́терь сове́тницу имы́й, ему́же ре́кшу умре́ти в вере́ Христо́ве, во вре́тище вложе́н быв, песко́м и звере́й ползя́щих ядови́тых [по́лну], среде́ пучи́ны вве́ржен и та́ко муче́нию коне́ц восприя́т.

Стихи́:

Иулиа́ново вся́кое до́лгое обагре́ние,

Ка́ко бо бла́го от обраще́ния того́ имя́ше!

И убие́на Анто́ния мече́м нося́й,

Нево́лею во́льнаго показа́ет победоно́сца:

Что от удо́в Анаста́сиевых пострада́?

Мою́, рече́, ши́ю мече́м да отсече́т.

И вдан бысть Келси́е ма́тери Васили́се,

До́бре от нея́ воспита́н, у́мер с не́ю мече́м:

Благоде́рзостне двадесятери́ца ку́пно свя́зани, веде́ни бы́ша,

Христоноси́вых яви́ся честь от меча́:

Ве́ки образи́вше жите́йских седмь,

Заидо́ша от жития ́седмь бра́тия мече́м.

В то́йже день святы́х му́ченик спострада́вших свято́му Иулиа́ну: и Анто́нию презви́теру, Анаста́сию из ме́ртвых воскре́сшу, Келси́ю, и Васили́се ма́тери его́, и два́десяти темни́чных стра́жей, и седмь самобра́тий, и всем мечем сконча́вшимся.

Сей бя́ше во времена́ Диоклитиа́на царя́, и Маркиа́на иге́мона, и́же в Нантино́не гра́де Еги́петстем, монасты́рь вели́к соста́вив, вмеща́ющь муже́й до десяти́ ты́сящь. Ят же быв и предста́в иге́мону, и Христа́ Бо́га пред ним испове́дав, и поруга́в и́долы, и на гнев иге́мона подви́же. Та́же пе́рвие иге́мон монасты́рь, иде́же пребыва́ше святы́й запали́ти повеле́, и всех та́мо су́щих сожещи́, и всех прибе́гших та́мо епи́скоп от всех стран, иере́й же, и кли́риков, и́же и огне́м муче́ния путь сконча́ша. Иде́же глаго́лется, да́же досе́ле во вре́мя боже́ственаго пе́ния, но́щию же и дни́ю пою́щих гла́сы слы́шати. И чудесе́м соде́лования на месте о́ном сбыва́ющымся. Свята́го же Иулиа́на пожре́ти и́долом не хотя́ща, повеле́ просте́рши би́ти вельми́, и желе́зными у́зами связа́ти, и на толи́це сокруша́ти, я́ко и косте́м его́ сокруши́тися. И внегда́ тому́ та́ко боле́зновати, еди́ному от слуг испаде́ о́ко: ему́же святы́й обеща́ся, а́ще ко Христов́е ве́ре от прелести и́дольския преложи́тся, исцеле́ет. Таково́е па́че иге́мону повеле́вшу иере́ом и́дольским сотвори́ти. Они́ же не то́чию помо́льшеся, ника́ко стра́ждущему возмого́ша помощи́, но глас от неподо́бныя це́ркве слы́шимь бя́ше, е́же отъити́ от них Илуиа́ну, моля́хуся: «И́бо, рече́, отне́леже у́бо на́ми на истяза́ние поста́влен бысть, многосугу́бное нанесе́ муче́ние». И а́бие со гла́сом вся истни́шася, и бы́ша а́ки прах. Маркиа́н же па́че поху́лив, не бо ве́дяше мудр смысл, но в злых свою́ ду́шу погрузи́в. Во́ину же убо моли́твою свята́го, о́ку оздраве́вшу, и ве́ровавшу Христо́ви, главу́ тому́ отсещи́ повеле́. Свята́го же я́ти, я́ко уже́ шата́вся волхвова́ти, и оба́вника его́ мнев. И кал на главу́ ему́ положи́ти пома́завше, и́же в ме́сто смрад в уха́ние балса́мово претвори́ся. Того́ ра́ди и прии́де ве́рова Христо́ви Келси́й сын иге́монов, я́ко ви́дев силы а́нгельския на свята́го соше́дша, и того́ венце́м святы́м венча́вша, и обходя́ща и бесе́дующа тому́. И оста́вль отца́, пребыва́ше со святы́м, и от него́ благоче́стию учи́мь бя́ше. Не то́чию же у́бо той, но и двана́десять во́ин с ним ве́роваша, и дерзнове́нно ко Христу приступи́ша. Та́же моли́твою святы́й мертвеца́ воскреси́. И о сем иге́мону испроси́вшу, па́ки на истяза́ние приведе́н, с де́тищем Келси́ем: его́же не́который от во́ин отто́ргнути восхоте́в, и ко иге́мону привести́. И а́бие ему́ отпаде́ рука́. Посе́м же в темни́цу мра́чную и смра́дную затворе́н быв, с Келси́ем ку́пно, я́же а́бие све́та напо́лнися, и уха́ния блага́го, я́ко стрегу́щии два́десять во́ин в те́мней темни́це облиста́ему све́тлую зарю́ ви́девше, и воню́ благоуха́ния. А́бие Христо́ву призва́вше си́лу, и Того́ Бо́га наре́кше, крести́шася Анто́нием презви́тером, и́же бя́ше старе́йшинствуя во гра́де, сый от кро́ве и ро́да ца́рскаго, Христа́ чтый с седмию́ сыно́в свои́х, бы́вшым и тем в ра́зуме Христо́ве. И́же си боже́ственым объявле́нием, пое́мше презви́тера Анто́ния внидо́ша в темни́цу, и сопребы́вше со святы́м Иулиа́ном. И́же и изведе́ни с ним ку́пно два́десять воин, и вве́ржени бы́ти повеле́ни в коно́б врящь со смоло́ю клоко́чущею, и́же от свята́го вели́кому чудеси́ ви́дцы бы́вшии. Износи́му же не́коему мертвецу́, того моли́твою святы́й воздв́иже. И́же и воскре́с ве́рова Христо́ви, и свято́му благода́рствия воздая́ше, глаго́ля: «Я́ко уже́ хотя́ху не́цыи му́рини поя́ти, и в муќи преда́ти, стра́шными не́кими и бу́ими устремле́нии». Но моли́твами свята́го Бог уще́дрив, в се́ла живы́х а́бие того́ посла́ти повеле́: крести́ся у́бо и той Анто́нием презви́тером, и нарече́ся Анаста́сий: Дости́гше же ку́пно ме́ста иде́же варя́хуся котлы́, вверго́ша их внутрь. Святы́й же Келси́й, и Иулиа́н, и ве́ровавшии дв́адесять во́ин, и седмь сынов кня́жих, и презви́тер Анто́ний, и Анаста́сий, и́же из ме́ртвых воскресы́й. Да я́ко невреди́ми из коно́бов изыдо́ша, ве́рова во Христа́ и Келси́ева ма́ти нарица́емая Васили́са, и крести́вшися Анто́нием презви́тером, иму́ща Келси́я сы́на по пло́ти, отца́ же по ду́ху, бо́лее подава́ющему поновле́нию, я́же и́ми поновле́нию восприи́мшая. И́бо сам той в ве́ре Христов́е, той и прия́тник бысть от боже́ственаго креще́ния. Сведе́ни же бы́ша мучи́телем в це́рковь идольскую, и зна́менавше себе́ зна́мением честна́го и животворя́щаго Креста́, и телеса́ на зе́млю покло́ньше, терпели́вая очеса́ к Богу возве́дше, моли́твами вся и́долы сокруши́ша, и це́рковь просе́стися сотвори́ша. Тем и та́мо су́щым, да́же и досе́ле глаго́лют, огню́ сожиза́ти издале́ча явля́тися. И тогда́ в темни́цу отсла́ни бы́ша, иде́же пресла́вная яви́шася святы́м в той час, бу́дущую о́нем возвеща́я сла́ву, и неизрече́нная блага́я. Та́же убо приведе́ни и запале́ни, да я́коже не прикосну́ся их огнь. Святом́у же му́ченику Иулиа́ну, и де́тищу Келси́ю, ко́же со глав одра́ша и отме́тнуша. О́чи же презви́тера Анто́ния у́дицами ископа́ша. Ма́тери же де́тища свята́го Келси́я, благода́тию боже́ственою, му́чащии не возмого́ша прибли́житися той. Но у́бо внегда́ приступи́ти сим окая́нным ко святе́й, ослепо́ша. Посе́м звере́м их преда́ша, и я́ко у́бо звери они́ тех не прикосну́шася, за еди́но со ины́ми осужде́нными, мече́м святы́я главы́ им отсеко́ша. Но по́слежде позна́на бы́ша святы́х телеса́, крове́м их сосе́дшымся. И чу́ду нема́лу над телесы́ их яви́тися, я́ко душа́м ви́дом деви́ческим на них приседя́щым. Я́же по́слежде христиа́не взе́мше, при же́ртвенице положи́ша Вели́кия це́ркве, от ни́хже исто́чник приснотеку́щь истека́ет, здра́вие подая́ душев́ное и теле́сное приходя́щым. По убие́нии же святы́х глаго́лют а́бие тру́су бы́ти, я́ко и па́сти мно́жайшей ча́сти гра́да, и поби́ти и растли́ти иге́мона, и мно́гих от е́ллин. Соверша́ется же собо́р их во святе́м их му́чении, су́щем близ торга́.

Ста́рец не́кто святы́й богоно́сец бе на горе́ Оли́мбе, и к нему́ прише́дши мно́зе бра́тии слы́шати от него́ сло́во спасе́ния. И седя́щим тем и свято́му ста́рцу, и я́же ко спасе́нию душе́вному счиня́юще по́весть, еди́н прост люди́н прии́де мирьски́й и, покло́нься, стоя́ше. Ста́рцу же возре́вшу нань и вопро́шьшу, коея́ ра́ди потре́бы прии́де к нему́. И отвеща́вше: «Святы́ни твое́й испове́дати моя́ грехи́ приидо́х, честны́й о́тче». И глаго́ла ему́: «Рцы пред все́ми не стыдя́ся». И нача́т у́бо глаго́лати такова́я, яка́же и недосто́йна в челове́ча слу́ха вни́ти или́ пис́анию преда́ти. И изглаго́лавшу у́бо вся со слеза́ми и стоя́ше уны́л до́лу, пони́к сокруше́ным се́рдцем. И в размышле́нии ста́рец быв на долг час, и к нему рече́: «Хо́щеши ли у́бо ча́до облещи́ся во святы́й о́браз?». Он же рече́: «Ей о́тче, жела́ю его́. И́мам такова́я облече́ния пригото́вана». Поучи́в же его́ святы́й ста́рец, и сотвори́ по обы́чаю, облече́ его́ во святы́й о́браз. И отпусти́ его́ рекы́й: «Иди́ ча́до с ми́ром, ктому́ не согреша́й». Он же покло́нься до земли́, отъи́де сла́вя Бо́га. Мни́хом же дивя́щимся и глаго́лющим: «Я́ко та́ко честны́й о́тче, толи́ка тому́ извести́вшу пред все́ми на́ми не вдаему ни ма́лы за́поведи ни епитемии́?». Он же отвеща́: «О́ люби́мая ча́да, не ви́десте ли стра́шнаго и сла́внаго о́ного му́жа стоя́ща зде? Его́же лице́ бе́яше я́ко мо́лнии, и ри́зы его́ белы́ я́ко свет. И в руку́ свое́ю ха́ртию имя́ше написа́ну, испове́давшу грехы́. Имя́ше же и черни́ло в сосу́де. Но я́ко у́бо челове́к мое́й худо́сти пред все́ми ва́ми вся глаго́лаше согреше́ния, он тро́стию пречерта́ше. Да поне́же Человеколю́бец Ми́лостивый Бог сия́ прости́, кто есмь аз гре́шный да́ти тому́ за́поведь и епитемию́?» Сия́ слы́шавше мни́си, тре́петни бы́вше. Поклони́шася честно́му ста́рцу, благодаря́ще Господа на́шего Иису́с Христа́ и бла́гость Его́ и человеколю́бие Его. И отъидо́ша, чудя́щеся вельми́ о пресла́вных дея́ниих Ми́лостиваго Бо́га.

Свято́му ста́рцу иду́щу от Ро́ва (Ру́вы) ко Тро́стнику (Тростя́нику) Иорда́нову, сре́те и́ лев превели́к храмля́. И припа́д, каза́ше ему́ но́гу, и я́ко моля́ся получи́ти ему́ от ста́рца исцеле́ние. Оте́ц же наш Са́вва разуме́в льво́ву беду́ се́де, и за но́гу ем его́, и сук вонзе́ный изъя́ из ноги́. И облегча́в от боле́зни лев, и воста́в отъи́де. Отто́ле в мясопу́стныя дни во след ста́рца хожда́ше и служа́ше ему́. Имя́ше же тогда́ святы́й ста́рец ученика́ не́коего си́рина, и́менем Флавиа́на, иму́щу осля на слу́жбу его́: и посыла́ше на не́кое ору́дие ученика́ своего́ святы́й Са́вва, повелева́ше льву набде́ти осла́. Лев же по вся у́тра е́мля усты́ узду́, и весь день пася́ше, и к ве́черу напои́в привожда́ше. Мину́вшим же днем не́ким, и льву ту слу́жбу творя́щу, по́слан бысть на ору́дие Флавиа́н, и своего́ спасе́ния небре́г, или́ не́кым велича́нием объя́т впаде́ в блуд. И в ты́я дни лев осла́ сокруши́в изъя́сть и́. И се уве́дав Флавиа́н, разуме́в осло́во изъяде́ние су́ще от своего́ ему́ греха́, и отто́ле не сме яви́тися ста́рцу, но отча́явся зле творя́ше. И шед пребы́ в не́коей ве́си своего́ греха́ пла́чася. И оба́че святы́й ста́рец, Влады́чнее милосе́рдие подражая, не преоби́де его́, но мно́го взыска́в и обре́те и́. Благода́тию же Христовою наказа́в его́ и уте́шив и́, и от паде́ния возста́вив его́, затвори́ и́ еди́ного. И покая́вшуся все́ю душе́ю, и угоди́вшу Бо́гу по вели́ку. Ему́же сла́ва ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.