Ми́лость Бо́жию и человеколю́бие пропове́дает у́бо ся тварь, пропове́дает же и тва́рное строе́ние. Несть бо ничто́же от ви́димых и неви́димых, е́же не испове́дает благода́ть Бо́жию. Но и не́бо и земля́ и мо́ре, и все ви́димое и неви́димое, ми́лостию Бо́жиею и бысть, и состои́тся, и храни́тся. В ле́поту у́бо блаже́нный Дави́д, от человеколю́бия Ми́лостиваго Бо́га пропове́дает глаго́ля: «Ми́лостив и Щедр и Пра́веден Госпо́дь». Премеси́ к человеколю́бию пра́вду, да егда́ Его́ правди́ва слы́шиши, убои́шися Суда́, егда́ ли человеколю́бия слы́шиши, притече́ши к покая́нию. И не пропове́дает человеколю́бия еди́ного, ни пра́вды без человеколю́бия. А́ще бо еди́ну пра́вду пове́сть, отвещава́ет наде́ющаяся ми́лости. И а́ще еди́но человеколю́бие, на преоби́дение приво́дит лени́вейшая.

Нача́ло же и ко́нец сло́ву – ми́лость положи́. Все бо нача́ся от человеколю́бия: и́бо человеколю́бия ра́ди бысть не́бо, а не потре́бы Бо́жия. Поне́же бо не́бо сотвори́ся: ни уже́ есть, ни шесть ты́сящь лет мину́ло пре́жде небе́с и пре́жде век о́нех мно́гих и нача́ла не иму́щих. Бог бе́яше и есть, пре́жде бо вся́кого промышле́ния, е́же бе́яше рече́но бысть: «Того́ ра́ди небеса́ испове́дают», не потре́бу Бо́жию, но «сла́ву Бо́жию». Дави́дом у́бо глаго́лется Бог на небеси́: «Се же Бог наш на небеси́ горе́», но рече́но есть, не я́коже тре́бующу Бо́гу небесе́, ни я́коже почива́ющу на небе́сных а́нгелех. Не́бо бо мно́гажды Писа́ние нари́чет небе́сныя а́нгелы, а зе́млю земны́я нари́чет челове́ки, я́коже в по́вести рече́ся: «В год обе́дный вся земля́ обе́доваше», зе́млю у́бо челове́ки нари́чет, а не́бо а́нгелы. И се явля́ет глаго́ля: «Веселитеся небеса, да ра́дуется земля́», ре́кши - о спасе́нии ми́ра. То кто извеща́ глаго́л той? Той Сам а́нгельский Царь: «Ами́нь, ами́нь, глаго́лю вам, ра́дость быва́ет во всех а́нгелех и́же на небеси́ о еди́нем гре́шнице ка́ющемся».

Бысть бо не́бо на сла́ву Бо́гу, а нам на потре́бу, да со́лнце нам све́тит и луна́, и вся зве́зды. Ни со́лнца бо тре́боваше Бог Творе́ц све́ту, Еди́н име́яй безсме́ртие, во све́те живы́й непресту́пнем. И несть ничто́же ди́вно, а́ще Бог не тре́бует све́та ви́димаго. Ни а́нгели бо тре́буют све́та земна́го, но то́чию небе́снаго: небе́сный же свет Сам есть Бог. Та́ко бо послу́шествуют кни́ги дея́ния святы́х апо́стол, е́же в полу́нощи яви́ся а́нгел Госпо́день в темни́цы, в не́йже бе Петр, и свет просвети́ся в хра́ме. Да а́ще а́нгел сотворе́ный не тре́бует све́та, то Творе́ц ли а́нгельский тре́бует све́та? Не тре́бует свет́а Бог, но нас све́том све́тит и весели́т, нас гре́ет. Все бо бысть Бо́гу на слав́у, а нам на потре́бу. Со́лнце да освеща́ет ны, о́блацы на дожде́вное служе́ние, земля́ на плодо́вное оби́лие, мо́ре на про́мысл купце́м. Все челове́ку слу́жит, па́че же о́бразу Бо́жию, да сла́вим человеколю́бие Бо́жие. Яќоже рече́ Писа́ние: «А́ще прино́сим хвалы́ Бо́гови, или́ це́ркви зи́ждем, то себе́ чести́м и сла́вим». Бог бо еди́но доброразу́мие прие́млет. Того́ ра́ди Дави́д доброразу́млив сый и боголюби́в, испове́дание неску́дное Бо́жия человеколю́бия глаго́лаше: «Рех Го́сподеви, Бог мой еси́ Ты: я́ко благи́х мои́х не тре́буеши». Ничто́же бо тре́бует от нас Бог. Пропове́дают у́бо ви́димая благода́ть Бо́жию, но ничто́же та́ко пропове́дает, я́коже пришес́твие е́же в челове́ки, я́коже И́же во о́бразе Бо́жии, в о́бразе ра́бии бысть, не премени́в досто́инства, но уясня́я человеколю́бие.

Все же мя веде́т поряже́ние сло́ву. Почте́ния днесь та́йная и стра́шная: я́ко ка́ко Спас ученико́м умы́ но́зе, пои́стинне пове́дати у́бо ужа́сно, молча́ти же стра́шно. Бои́мся пропове́дающе, поне́же помышля́ем вели́чество досто́инства. Устраша́ем же ся молча́ти, еда́ в беду́ нераде́ния впаде́м. Победи́м устра́шная, елма́ же той не отрече́ся сотвори́ти го́рдых челове́к на земли́, яви́ся челове́ческий Творе́ц, в рабе́х Влады́ка, Творе́ц с тварьми́, в ра́бии о́бразе Бо́жий о́браз, о не́мже рече́ Па́вел: «И́же во о́бразе сый челове́честем, не восхище́ния мне́вся е́же ра́вен бы́ти Бо́гу, но Сам ся смири́, о́браз ра́бий прии́м». Всем у́бо о́бразом челове́ческим, в ра́бий о́браз облече́ся всех Влады́ка.

Изря́днее же о строен́ии сем во о́браз ра́бий облече́ся, егда́ воста́в от среду́ ве́чери, пита́яй вся я́же под небесе́м, егда́ возлежа́ше со апо́столы, Влады́ка с рабы́, Исто́чник прему́дрости с гру́быми слове́с [не]навы́кшими словесы́, Нача́ло премуд́ростное с безкни́жными, егда́ возлежа́ше со ученики́, яды́й с ни́ми, пита́яй вся, и пита́емь ученики́, И́же Вселе́ную пита́ет ‐ не бысть дово́лен вели́кою того́ благода́тию, егда́ со Свои́ми ученики́ возлежа́ше. Петр же и Матфе́й и Фили́пп возлежа́ху с Ним, и́же от земли́ челове́цы, предстоя́ху же Ему́ Михаи́л и Гаврии́л, и все во́инство а́нгельское. О́ чу́до! Ему́же предстоя́ху а́нгели со стра́хом, с Тем же возлежа́ху с вели́ким дерзнове́нием ученицы́.

И не бысть дово́лен тем чу́дом, но воста́в от ве́чери, и снят плащани́цу ри́зу, облача́яйся све́том я́ко ри́зою, препоя́сася ле́нтиом, препоя́саяй не́бо о́блаки, и влия́ во́ду во укро́пник, И́же езе́ром и река́м естество́ водно́е пролива́я, и преклони́вся на коле́ну, умы́ но́зе ученико́м, Ему́же прекланя́ется вся́ко коле́но небе́сных и земны́х и преиспо́дних. Умыва́ет же их но́зе всех Госпо́дь, не охуля́я досто́инства, но показа́я безчи́сленое человеколю́бие.

Оба́че а́ще и вели́ко человеколю́бие, Петр уве́дав превели́чество ми́лости, и́же и при́сно тепл на ве́ру обре́теся, и на уве́дение и́стинны, [друзи́и у́бо ученицы́ прия́ша И́ умыва́юща, не пря́щася, но трепе́щуща, проти́ву бо не бя́ше льзе отрещи́ Влады́це,] Петр же супроти́вится ве́ры ра́ди и глаго́лет: «Го́споди, Ты ли но́зе мои умы́еши? Не умы́еши но́гу мое́ю во ве́ки».

До́бре обостре́ный уста́в, доброразу́мный. Но не ве́дый стро́я, ве́рою отрече́тся и доброразу́миво послуша́ет: подоба́ бо таково́му бы́ти доброчести́вому, не несовра́тну бы́ти о суде́х Бо́жиих, но уступа́ти Бо́жию хоте́нию. Петр отвещева́ет я́ко челове́к, пока́яся а́ки боголю́бец. Спас же ви́дев его́ пре́ние душе́вное непрекло́нно, и вся́кого накова́лна тве́рждше, рече́ ему́: «Ами́нь, ами́нь, глаго́лю ти: а́ще не умы́ю ти но́зе, не и́маши прича́стия со Мно́ю».

Смотри́, коль стра́шно де́ло, и ка́ко отве́т раздруши́ вя́щшим отве́том. Прикру́то нань отвещева́ет, чужда́го твори́т и Своея́ ча́сти, да не преодоле́ет челове́ческа пря, но да преодоле́ет Бо́жие хоте́ние. Та́же до́брый чуд́ный Петр, остре́е отвеща́в, остре́е и помяну́ся. И я́ко ви́де прикру́т отве́т, ско́ро принесе́ покая́ние глаго́ля: «Го́споди, не но́зе мои́ то́кмо, но и ру́це и главу́ ми».

Спас рече́ к нему́: «Измове́ный не тре́бует ра́зве то́чию но́зе умы́ти» тече́ния ра́ди апо́стольска. Умыва́ет же но́зе, не скве́рну то́чию очища́я, но и си́лу влага́я в плесне́ святы́м. Се до́брое умове́ние нога́м, прови́дя проро́к Иса́ия, пред до́лги вре́мены с горы́ вопия́ше уве́дав, я́ко не то́кмо Челове́к умы́ но́зе, но и Бог примеси́ся глаго́лет: «Я́ко красны́ но́ги благовестя́щим мир». Прикаса́ется тех да укрепи́т но́ги земны́я, хотя́щая ходи́ти.

И и́на же та́йна, бра́тие. Снача́ла отвеща́ Бог, на Е́ву и Ада́ма. Ко зми́и глаго́лаше: «Он да блюде́т главы́ твоея́, а ты пя́ты его́». Прикаса́етжеся к месту́ пя́ты я́коже отве́т, да врачу́ ру́ку приложи́вшу, уже́ ктому́ не прии́мет мес́та яд зми́ев. И да навы́кнеши, я́коже умы́ти но́зе ‐ кре́пость у́бо дая́ше на бе́сы. Пре́жде бо того́ отдана́ пя́та змии́, пото́м же прии́мши от боже́ственыя си́лы, попра́ша преле́стника. Госпо́дь укрепи́вый апо́столом но́зе, глаго́лет: «Се дах вам власть ходи́ти по зми́ям и скорпи́ям, и по всей си́ле вра́жии».

Восия́вши благода́ти кре́стней, всех нас ра́зум умыва́ет Сло́во и́стинное, да чи́сто у́бо поживе́м, Тому́ сла́ву возсыла́юще во ве́ки веко́в. Ами́нь.