Стихи́:

Мертв лев зде не покори́ся:

Вся́ким рещи́ первоседа́льника Ката́нскаго.

Сей святы́й бя́ше ро́дом ара́влянин, благоро́дну и благочести́ву роди́телю быв сын: и чи́стаго ра́ди своего́ жития́, и приле́жнаго смы́сла, вся свяще́нныя степе́ни зако́нно проше́д, и боже́ственным судо́м првоседа́тель Ката́нстей митропо́лии поста́влен бысть, [я́же при Сикели́и лежи́т, иде́же Етни́йский огнь да́же и до ны́не исхо́дит,] и све́тло луча́ми сия́я просвеща́ше всех. Сей ны́не тезоимени́тно я́ко и лев наде́яся, душа́м прилежа́, вдови́цы заступа́я, и ни́щих утеша́я. Тем и еди́ною моли́твою и́дольское воображе́ние на зе́млю низверже, и вели́кую це́рковь добропобе́дней му́ченицы Луки́и свои́м любохудо́жествием созда́, и чародея́нием чудеса́ творя́щаго Илиодо́ра сожже́. Той бо всему́ наро́ду в це́ркви Бо́жии бы́вшу, чудотво́рное назира́ние нача́т твори́ти треокая́нный, и вско́ре того́ ят блаже́нный, и связа́в его́ свои́м ему́ омофо́ром: бя́ше же святы́й творя́ боже́ственную слу́жбу, и повеле́ вели́ку огню́ на среде́ гр́ада бы́ти, и испыта́в его́ вся чародея́ния и волшве́ния, и та́ко держа́ его свя́зана свои́м омофором, и вни́де с ним среде́ сковрады́ о́гненныя, и не изы́де, доне́леже до конца́ сгоре́ окая́нный. И па́ки вшед соверши́ боже́ственную слу́жбу: и сие́́ всех ужаси́, я́ко не то́чию не опале́н пребысть вели́кий, но ни поне́ свяще́нней оде́жди весьма́ косне́ся огнь. Сему́ же чу́ду по конце́х земны́х расте́кшуся, я́ко и саме́м держа́вным царе́м, Льву и Константи́ну слы́шавым, к себе́ свята́го призва́ша: и к нога́м его́ припадо́ша, е́же моли́тися о них того́ молиша. Сей не то́чию жив вели́к бя́ше в чудесе́х, но и по сме́рти бо́льшая чудеса́ твори́т.

Стихи́:

Про́сит со осмию́ Садо́к епи́скоп,

Два́десяти сугу́бу му́ченик десятери́цею мече́м.

По сконча́нии муче́ния свята́го Симео́на епи́скопа, наме́стник ему́ бысть святы́й Садо́к, во гра́де нарица́емем Сали́х: ца́рствующу Саво́рию пе́рсы. И во еди́н от дней ви́де сон стра́шен, и воста́в от сна призва́ кли́рос свой, презви́теры и диа́коны, бя́ху бо скр́ылися стра́ха ра́ди царе́ва. И рече́ к ним: Ви́дех в нощи́ сей сон: «Бя́ше ле́ствица, ея́же верх до небесе́ досяза́ющь: и стоя́ше на ней святы́й Симео́н епи́скоп со сла́вою вели́кою, и зва́ше мя глаго́ля: Взы́ди ко мне Садо́че, не бо́йся, аз бо вчера́ взыдо́х, а ты ны́не взы́деши: и ве́рую, я́ко за Христа́ ят буду́», и нача́т я́ учити́ глаго́ля: «Бра́тие, возлю́бим Го́спода на́шего Иису́са Христа́ от всея́ души́, и не убои́мся от вся́каго зла: смерть бо и заколе́ние а́ще прии́дет на ны, Спаси́теля ра́ди на́шего Иису́са Христа́, во убие́ния место подаст нам ве́чную жизнь. Подви́гнемся на де́ло, до́ндеже день есть, да обогате́ем, и прии́мем от Христа́ нетле́нную сла́ву на небесе́х и на земли́: и имена́ на́ша впи́сана будут в книгах живо́тных, е́же суть в челове́ческих сердца́х. Рече́ бо Госпо́дь: Не убо́йтеся от убива́ющих те́ло, ду́шу же не могу́щих уби́ти. Тем бо пло́тный бои́тся сме́рти, и о телеси́ пече́тся, а лю́бящым Бо́га смерть, ко Го́споду отъи́тие»: и си́це поучи́в отпусти́ я́. Тогда́ прии́де Саво́рий царь в той град, и клевета́ бысть на епи́скопа Садо́ка. Посла́в же царь ят его́, и со всем кли́росом, и со христиа́ны, и с чернцы́, и с черни́цами, число́м стом и два́десятма. Вси же вку́пе свя́зани вери́гами желе́зными, и в темни́це затворе́ни блаже́ннии в ме́сте те́мне и го́рце, ско́рби вели́ки и разли́чны му́ки терпя́ще. Беззаконнаго же царя́ и безбо́жнаго, слуги́ нечести́вии, то́нкими вервьми́ по всему́ те́лу коего́ждо их связа́ша, я́ко и косте́м их троскота́ти, и ко́жи преседа́тися. И му́чаще глаго́лаху: «Сотвори́те во́лю царе́ву, и поклони́теся со́лнцу, и жи́ви бу́дете». Святы́й же Садо́к я́ко всех усты́ отвеща́: «Мы Еди́ному Бо́гу слу́жим Творцу́ небесе́ и земли, и Тому́ покланя́емся от всея́ души́ и се́рдца: со́лнцу же тва́ри Его́, да́нному на слу́жбу челове́ком, не кла́няемся, да не бу́дет отсту́пницы Бо́жии. Те́мже не пощади́те пролия́ти кро́ве на́шея». И повеле́ царь вести́ я́ свя́заны. И ви́де я́ кре́пко терпя́ща, и рече́: «Во́ли моея́ не творите́, и бого́м мои́м не слу́жите. Се на вы прии́де зол час, да вси у́мрете мече́м». И слы́шавше святи́и ме́чное осужде́ние, возра́довашася. И пои́мше я́, изведо́ша из гра́да. И ве́доми поя́ху: «Суди́ ны Бо́же, и разсуди́ прю на́шу, от язы́ка непра́ведна, и челове́к кровопи́йц, и спаси́ ны, я́ко Ты еси́ Бо́же наде́жда на́ша». И доше́дше ме́ста, иде́же хотя́ху я́ усе́кнути. И помоли́шася глаго́люще: «Влады́ко Го́споди не пре́зри нас: но пода́ждь нам в земны́х ме́сто небе́сная: и не оста́ви нас в се́ти ловя́щих ны. И сподо́би ны в кро́ви за Тя пролия́нней крести́тися». И не преста́ славослов́ие Бо́жие во усте́х их, до́ндеже и после́дний усе́чен бысть. Свята́го же Садо́ка страстоте́рпца ведо́ша, во ин град свя́зана, нарица́емый Вифлепа́т, и ту отсеко́ша главу́ его́. Сконча́шажеся святи́и му́ченицы ме́сяца февруа́рия, в два́десятый день.

А́вва Марке́л мона́х пове́даше бра́тии, я́ко о ино́м ста́рце седя́щем в ски́те, сам же бе. Я́ко воста́ но́щию слу́жбу твори́ти, и слы́ша глас трубы́ я́ко на бра́ни. И смяте́ся ста́рец, и о сем в себе́ помышля́я: отку́ду глас трубы́ зде бра́нныя есть? Та́коже ему́ помышля́ющу, и се близ прише́д бес, глаго́ля: Ей брань есть, а́ще ли не хо́щеши бра́ни на себе́ име́ти, иди́ и спи, и не бу́деши на бра́ни: мы бо на лени́выя не вою́ем, но с по́стники и со бдя́щими в моли́твах бо́ремся, и на ты́я вою́ем. Ами́нь.