Стихи́:

Мертв всел еси́, Иоа́нне, на престо́ле:

По Бо́зе Жи́ве всем «мир» глаго́леши:

Мертв, в два́десять седмы́й принесо́ша те́ло Златоу́ста.

Пренесе́ние треблаже́ннаго и пресла́внаго отца́ на́шего и просветителя Иоа́нна Златоу́стаго бя́ше при царе́ Феодо́сии ма́лем, по три́десяти и трех ле́тех успе́ния его́. При святе́м патриа́рсе Про́кле принесено́ бысть честно́е те́ло его́ в Константи́нь град, и положено́ бысть в же́ртвеннице святы́х апо́стол, иде́же и собо́р его́ соверша́ется.

И о е́же во изгна́нии его́ о глаго́лех ска́жем, и́хже изложи́ к Кириа́ку епи́скопу су́щему, и тому́ изгна́ну. И́мать же си́це:

Принеси́ у́бо да почерпу́ твоея́ жа́лости прихо́да, и да разорю́ твоего́ по́мысла о́блак. Что бо суть, о ни́хже скорби́ши и тужи́ши? Зане́же лю́та есть зима́ и го́рек пото́к це́рковь объя́т: вем и аз сие́. И никто́ таково́е пору́шит, то́чию Бог. Но а́ще хо́щеши, о́браз тебе́ сотворю́ о бы́вших: мо́ре зрим от са́мыя бе́здны с до́лу возмути́вшееся, и пловцы́ его́ ру́це к коле́ном спле́тша, и к невозмога́нию зри́мому недоумева́ющася, не бо ви́дяща, ни пучи́ну, ни су́шу, но по лега́ниих лежа́ща, плачуща и терза́вшася: и сим же о мо́ре ви́димем та́ко сбыва́ющымся. Ны́не же о це́ркви бо́льший мяте́ж, и люте́йшыя во́лны. Но молю́ Влады́ку на́шего Иису́са Христа́, и́же не худо́жеством супроти́вится зиме́, но манове́нием ру́шит бу́рю. Но а́ще и мно́жицею помоли́шися, и не бу́деши услы́шан, да не малоду́шествовати. Тако́в бо есть обы́чай Человеколю́бцу Бо́гу на́шему, о спасе́нии на́шем пеку́щуся. Еда́ бо не можа́ше три о́ны о́троки изба́вити, я́ко да не впаду́т в пещь? Или́ егда пленени бы́ша в ва́рварскую зе́млю ведо́ми, и оте́ческаго насле́дия отпадо́ша, и всем незна́еми бы́ша, и ничто́же про́чее изоста́вися: тогда́ И́стинный Бог наш внеза́пу соде́лование соде́ла: расточи́ огнь о пе́щи халде́йстей. Да у́бо о́нем це́рковь пещь бя́ше, и всю тварь нарекова́ху, а́нгелы же и си́лы, и тако всякая собра́вше, глаго́лаху: благослови́те вся дела́ Го́спода. Ви́диши ли, ка́ко терпе́ние пра́ведных, огнь на ро́су преложи́, и мучи́теля увеща́, и по всей вселе́нней посла́ пи́сьмена? Ве́лий Госпо́дь, рече́, Седра́ха, Миса́ха и Авденаго́. И виждь, коли́ко завеща́ний положи́, рек: и́же а́ще кто рече сло́во или́ речь не́которую на них, дом его́ да разгра́бится, и стяжа́ние его́ в расхище́ние бу́дет. Не печа́луй бра́те Кириа́че: и́бо и аз, внегда́ изгоня́емь бех от царя́ гра́да, но чем о сих вменя́ху, но глаго́лах в себе́: а́ще хо́щет цари́ца изгна́ти мя, да изжене́т мя: Госпо́дня есть земля́ и концы́ ея́. А́ще хо́щет прете́рти, да разтре́т, им́ам Иса́ию вели́каго подо́бие. А́ще хо́щет в пучи́ну ври́нути мя, воспомина́ю Ио́ну. А́ще в ров вве́ржет мя, и́мам Дании́ла в ров вве́ржена. А́ще ка́мением побию́т мя, и́мам Стефа́на первому́ченика та́ко пострада́вша. А́ще главу́ мою́ отсече́т, и́мам Иоа́нна Крести́теля. А́ще хо́щет име́ния моя́ взя́ти, да бу́ду И́ов, и́же рече́: наг изыдо́х из чре́ва ма́тере моея́, наг и отъиду́. Мене́ же утеша́ет и апо́стол, глаго́ля: Бог лица́ челове́ча не стыди́тся. И паки: А́ще челове́ком угожда́л бых, Христо́в раб не бых у́бо был. И Дави́д вооружа́ет мя: И глаго́лах о свиде́ниих твои́х пред цари́ и не стыдя́хся. Мно́гая бо на мене́ угото́ваша, и вем я́ко скорби́ши бра́те Кириа́че, я́ко иже нас изгна́вшии, по купи́лищах обхо́дят гордя́щеся: и мно́зи после́дствуют им даронося́щии. Но па́ки воспомяни́ бога́таго и Ла́заря, кий у́бо в ны́нешнем веце поскорбе́? Кий же поживе́? Что о́ному испа́кости нищета́? Не я́ко ли страда́лец и соодоле́тель в не́дро Авраа́мово веде́н бысть? Что же успе́ о́ному бога́тство, и́же в порфи́ре и ви́ссе возлежа́щему? Где предъиду́щии же́зленицы? Где после́дствующии дорино́сцы? Где златообузда́ннии ко́ни? Где слуги́ и ца́рския трапе́зы? Не я́ко ли разбо́йник свя́зан, и несе́н бысть во гроб? На́гу ду́шу от ми́ра несы́й, и вопия́ уны́лым гла́сом: О́тче Авраа́ме поми́луй мя и посли́ Ла́заря, да кра́ем пе́рста своего́ устуди́т язы́к мой, зане́же го́рце му́чимь есмь. Что отца́ нарица́еши Авраа́ма, его́же житию́ не уподо́бился еси́? Он бо вы́ну челове́ка в свой дом приима́ше, ты же ни о еди́нем попе́клся еси́. Несть ли рыда́ти и пла́кати, и́же толи́ко бога́тство име́яй и ка́пли водне́й не бысть досто́ин? Внегда́ же крупи́цы ни́щему не подаде́, ка́пли водны́я не прие́млет. Подъя́ сон, ми́лости не сея́: прииде жа́тва, и не пожа́т. И се Влады́чнее разсмотре́ние, я́ко проти́ву нечести́вым и му́ку сотвори́, пра́ведным же упокое́ние, да друг дру́га ви́дяще, и друг дру́га познава́ют. И́бо ки́йждо тогда́ свиде́тель своего́ мучи́теля позна́ет. И не мои́ глаго́лы, но слы́ши Прему́дрость глаго́лющу: Тогда́, рече́, со мно́гим дерзнове́нием ста́нет пра́ведный проти́ву лица́ оскорби́вших его́. Я́коже не́кто путе́м иды́й во вре́мя ва́ра со́лнечнаго, и жа́ждею горя́й, обря́щет исто́чник чист. Или́ я́ко не́кий гла́дом одержи́мь, и приседи́т к трапе́зе иму́щей разли́чная я́стия, и от не́коего наси́льника возбраня́емь, е́же не прикосну́тися трапе́зе, зело́ и́мать боле́знь и му́ку. И я́коже жа́ждай не моги́й жа́жду угаси́ти, или́ гладу́яй преще́нием, не мо́жет прия́тия я́стия: Та́ко и в день су́дный уви́дят нечестив́ии пра́ведныя веселя́щыяся, а себе́ уныва́ющыя, и к ца́рстей трапе́зе прибли́житися немогу́щыя. И́бо Бог егда́ и Ада́ма уму́чити хотя́, сотвори́ его́ проти́ву рая́ де́лати зе́млю, да всегда́ зря возлю́бленное селе́ние, от него́же изы́де, и́мать всегда́ боле́знь в души́. Да а́ще зде друг друѓу не мо́жем бесе́довати, но та́мо ники́й нам запретя́й мо́жет бы́ти: но и узре́ти и́мать нас изгна́вших, я́коже Ла́зарь бога́таго и му́ченики мучи́теля. Не у́б́о уныва́й возлю́бленне, но помина́й проро́ка глаго́люща: стра́ха челове́ческаго да не убои́шися: и устраше́нию его́ не у́ повину́йся: я́коже бо ухлебле́нныя овча́та, та́ко снеде́ни бу́дут. Разсмотри́ же Влады́ку, ка́ко от пеле́н гони́мь бя́ше, и в ва́рварскую зе́млю несе́н бысть, содержа́й всего́ ми́ра, о́браз нам показа́ся, да не зло́бимся в напа́стех. Воспомяни́ стра́сти Спа́совы, коли́ки доса́ды нас ра́ди подъя́т: о́ви бо того́ самаряни́на нарица́ху, ини́и же бесну́ющагося и лжепроро́ка. Глаго́лаху бо, я́ко сей челове́к я́дца и винопийца, и князем бесо́вским изго́нит бе́сы. И ка́ко ведо́ша Его́ низри́нути: о́ле чудесе́! И лице́ Ему́ оплева́ша, и зауше́ния Ему́ да́ша, и же́лчию Его́ напои́ша, и тро́стию главу́ Его́ бия́ху, и в багряни́цу Его́ оде́яше, и те́рнием венча́н бысть, и прекланя́ющеся руга́хуся, и пла́том поруга́ния обложи́ша: и внегда́ ведо́ша Его́ кровопия́вии пси они́ на крест, ведо́мь бя́ше Наг, и вси ученицы́ Его́ оста́виша: и ов у́бо отве́ржеся, ин же предаде́ Его́, друзи́и же отбего́ша. И еди́н стоя́ше Наг посреде́ наро́да о́наго, пра́здник бо бя́ше, и́же всех собра́л бя́ше тогда́. И я́ко пови́нника посреде́ злоде́ев распя́ша, и непогребе́н лежа́ше, внегда́ с креста́ сведе́н бяше, до́ндеже не́который от них Того́ испроси́, да погребе́т Его́. И лжу лука́ву на Него́ возведо́ша, я́ко ученицы́ Того́ украдо́ша Его́, и не воскре́се. Воспомяни́ же па́ки апо́столы, я́ко повсю́ду гони́ми бя́ху, и по градо́м кры́яхуся. Па́вел у не́коея багряноно́сныя жены́. Петр же у Си́мона швеца́: зане́же не име́яху дерзнове́ния от бога́тых, но последи́ вся удо́бна им бы́ша. Та́ко и ны́не бра́те, да не сжа́лиши си. Слы́шах же и о бляди́вем Арса́кии о́ном, его́же приве́дши цари́ца и посади́ на престо́ле, я́ко вельми́ оскорби́ брат́ию и де́вственники, не хотя́щих ему́ приобщи́тися: мно́зи же от них мене́ ра́ди в темни́цах изомроша. И́бо овчеобра́зный он волк, и́же о́браз и́мать епи́скопский, любоде́ец же сый, я́коже бо жена́ любодей́ца есть, не теле́сне, но духо́вне: жи́ву мне су́щу, восхи́ти престо́л церко́вный. Сия́ же тебе́ посл́ах от Ку́куса, иде́же повеле́ цари́ца мене́ изгна́ти. Мно́зи ско́рби на пути́ мене́ обрето́ша, но сих нивочто́же вменя́х. Егда́ же доидо́хом в страны́ Каппа́дскии, и в Та́вре Килики́йстем, ли́кове усрета́ху ны святы́х оте́ц, не то́чию жен, но и мно́жество и́ноков, и деви́ц исто́чник слез пролива́юще, пла́кахуся зело́, зряще нас во изгна́ние ведомых, и глаго́лаху к себе́: у́не бяше да со́лнце поме́ркнет, не́жели уста́ Иоа́ннова да премолча́т. Такова́я мене возмути́ша, и оскорби́ша мно́жайше, поне́же зрех всех пла́чущих о мне, а про́чих ели́ка мене́ наидо́ша, и ника́ко о таковы́х напщева́х. Па́че же вельми́ нас почте́, и дарова́ епи́скоп сего́ гра́да, и мно́гую любо́вь к нам показа́, яко а́ще бы мо́щно ему́ и своего́ престо́ла пода́ти нам. Молю́ же тя бра́те, отве́ржи плачь и жа́лость и уны́ние от себе́, и о нас воспомина́ние твори́ к Бо́гу.

Егда́ у́бо принесо́ша те́ло Златоу́стаго от Кома́н с вели́кою че́стию, и положи́ша е́ в це́ркви апо́стольстей, муж же не́кто от вельмо́ж Константи́ня гра́да, име́я ве́ру ве́лию ко свято́му Иоа́нну Златоу́стому, и в боле́знь впад, и повеле́ свои́м рабо́м нести́ себе́ в честны́й храм святы́х апо́стол, иде́же есть целе́бный гроб богоно́снаго отца Иоанна Златоу́стаго. Пренесе́ну же ему́ в таковы́й честный храм, и помоли́вшуся со слеза́ми, положе́н бысть на ло́жи. Возлежа́щу у́бо ему́ и боля́щу, и призыва́ющу святы́я апо́столы Христо́вы, и свята́го отца́ на́шего Иоа́нна Златоу́стаго, поми́ловати его́ в беде́ су́ща, и прии́де в па́мять о соде́янных им неподо́бных дел: и я́ко у́бо сия́ помышляше, рыда́я глаго́лаше: «Увы́ мне окая́нному непока́явшемуся, ка́ко иду́ путе́м, от него́же не возвращу́ся? И ка́ко претерплю́ преще́ние стра́шнаго Судии́ и ве́чных немину́ющих мук?» Сия́ у́бо тому́ глаго́лющу и мно́жае сих, и рыда́ющу, и я́ко бысть при шесто́м часе́, всем отше́дшым от честна́го храма, то́чию остав еди́н больны́й, и воззре́в к верху́ того́ хра́ма свята́го, и ви́де Го́спода на́шего Иису́с Христа́ о́браз, и нача́т к нему́ глаго́лати си́це: «К Твоему́ о́бразу, Влады́ко, и́же рукама челове́ческима бы́вшу, трепе́щу и бою́ся. Ка́ко Тя стра́шнаго Судию́ окая́нный уви́жу, егда́ прии́деши суди́ти хотя́ вся́ческая? Согреши́х, Влады́ко, прости́ мя, не сохрани́х Твои́х повеле́ний». Сия́ у́бо тому́ глаго́лющу, нача́т испове́дати грехи́ своя́ ко святе́й ико́не. И егда́ изглаго́лав вся, воспомяну́в же ин грех, и́же сотвори́, нача́т глаго́лати: «Сотвори́х Влады́ко, но не дерзну́ рещи́, не дерзну́, Человеколю́бче, не дерзну́, Милостиве». Сия́ у́бо тому́ глаго́лющу, глас от святы́я ико́ны прии́де: «Глаго́ли, челове́че». И я́ко сия́ изрече́, прии́де ин глас: «Оставл́яются греси́ твои́». Сем́у у́бо стра́шному гла́су изше́дшу, воста́ здрав и паде́ на лицы́, вопия́ ве́лиим гла́сом и благода́рныя пе́сни возсыла́ше Бо́гу, не хотя́щу сме́рти гре́шнаго, но ожида́ющу обраще́ния покая́ния, и хотя́щу вся челове́ки спасти́ и в ра́зум и́стинный привести́. И поклони́вся у́бо о́бразу Спа́са Христа́ и целе́бному гробу богоно́снаго отца́ Иоа́нна Златоу́стаго, отъи́де в дом, и про́чая ле́та жи́зни сея́ целому́дренно поживе́.

И́же бо дае́ши ни́щым, то в ру́ку Христу́ влага́еши. И никто́же мо́жет их исхити́ти от руку́ прии́мшаго, но пребыва́ют мног нам де́лающе плод. И́бо ни челове́к пре́зрит, но проти́ву возда́ст дар: но бо́ле па́че Христо́с, и́же не взае́м дае́т, и ка́ко по взя́тии не вдаст. Слы́ши Соломо́на: Ми́луяй рече ни́щыя, взаи́м дае́т Бо́гу. Ви́дел ли за́йму ве́щи пресла́вны: ин есть взе́мляй, а ин одолжа́ется, и поруча́ет. Не рече́ бо, ми́луяй ни́ща дае́т Бо́гу, Но взаи́м дае́т Б́огу, да не про́сто свое́ возме́ши, но со мно́гим прихо́дом. И́бо мы взае́м дае́м тем, и́же бо́ле воздадя́т, и кро́тких и́щем: кро́ткаго же и благоразу́миваго Бо́га, стори́цею воздаю́ща оставля́ем. Что бо нам чре́во возда́ст мно́гая погубля́я? Моты́ла и тлю. Что ли тщесла́вие? За́висть и зло́бу. Что ли сластолю́бие? Печа́ли и суету́. Что же блуд? Гее́нну и червь неусыпа́ющий. Та суть бога́тых и неми́лостивых досто́йна, и зде у́бо им зла, и бу́дущая горька́. Не ложь бо есть реки́й: Ищи́те пре́жде Ца́рствия небе́снаго, и сия́ вся приложа́тся вам. Да почто́ не пече́мся о ми́лостыни бра́тие? Ми́луяй рече́ ни́щыя, взае́м дае́т Бо́гу. То взае́м ли е́млеши Го́споди у мене́, е́же к ни́щему ми́лостыню? Да когда́ мне ю́ отда́си, пове́ждь ми воздая́нию вре́мя? Егда́ ся́дет Сын Челове́ческий на престо́ле сла́вы Своея́, и поста́вит ми́лостивыя одесну́ю Себе́, а лихои́мцы и неми́лостивыя ошу́юю. И рече́ тем и́же одесну́ю его́: Прииди́те благослове́ннии Отца́ Моего́, насле́дуйте угото́ванное вам Ца́рствие от сложе́ния ми́ра. Ки́их ра́ди? Поне́же алка́х, и да́сте Ми я́сти: возжада́х, и напои́сте Мя: наг бех, и облеко́сте Мя. И чесо́ ра́ди Го́споди, ничто́же ине́х прино́сиши в па́мять, то́чию ми́лостыню? Не сужду́ рече́ согреши́вших, но не пока́явшихся. Не осужда́ю бога́тыя, но неми́лостивыя, и безчелове́чество их препира́ю, я́ко иму́ще такову́ по́мощь спасе́ния, ми́лостыню глаго́лю, е́юже всяк грех потребля́ется, и толи́ко благодея́ние презре́сте. И́бо не сего́ дел́я име́ние прия́л еси́, да в пи́щи и пия́нстве погуби́ши е́, пред собо́ю, но да по́слеши е́ во он мир рука́ми ни́щих, в ми́лостыню е́ истроши́в. Еда́ бо свое́ и́маши? Но убо́гих тебе́ де́ля дан́о есть. Бог от Свои́х повелева́ет ти да́ти: а́ще и от твои́х ти трудо́в есть, и того́ ра́ди свое́ твори́ши име́ние. Еда́ не можа́ше Бог отъя́ти его́ от тебе́? Но не твори́т того́, да тя сотвори́т к ни́щым любоче́стна, и те́ми Ца́рствия насле́дника. Ему́же сла́ва, ны́не и при́сно, и во ве́ки веко́в. Ами́нь.