Стихи́:

Кресту́ водру́жшуся, освяти́ся земля́ дре́вле:

И ны́не я́вльшуся, освяти́ся не́бо.

При Константи́и царе́, сы́не вели́каго Константи́на царя́, и при Кири́лле патриа́рсе Иеросали́мском, в день свята́го Пентико́стия, в тре́тий час дне, яви́ся честна́го и животворя́щаго Креста́ о́браз стоя́щь све́том на небеси́, ви́дящим всем лю́дем. Превы́ше у́бо святы́я Голго́фы распростре́ся, иде́же Госпо́дь наш Иису́с Христо́с распя́тся, и достая́ше до святы́я горы́ Елео́нския, иде́же све́тлость лучь со́лнечных скры. Тогда́ всяк во́зраст христиа́нский, ю́нии же и ста́рии со младе́нцы и ссу́щими в Бо́жию святу́ю це́рковь приидо́ша с вели́кою ра́достию, и сла́ву и благодаре́ние с те́плым умиле́нием возсла́ша Бо́гу о пресла́внем чудеси́. О нем же святы́й Кири́лл Константи́ю и написа́, утвержа́я его́ в правове́рней ве́ре су́ща.

Аз Иоа́нн ви́дех стра́шну вещь, прише́д во Александри́ю, ви́дех не́коего от разбо́йническаго чи́на ко мни́шескому чи́ну прише́дша: его́же изря́дный Иоа́нн па́стырь и врачь повеле́ за седмь дний пока́явшася приима́ти, на виде́ние то́кмо ме́ста покая́ннаго. По седми́х же днех призва́в того́ вопроша́ше его́: а́ще с ни́ми хо́щет жи́ти со всем изве́стием. И вопроси́ и́: «Что не подо́бно соде́я в свое́м житии́?». Он же с прилежа́нием вся своя́ испове́да грехи́. И рече́ ему́ искуша́я его́ игу́мен: «Хощу́ у́бо да пред все́ю бра́тиею сия́ глаго́леши». Он же своя́ грехи́ возненави́дев, не отсту́пно обещава́яся: «А́ще хоще́ши, рече́, то посреде́ Александри́и испове́м».

И собра́ игу́мен вся мни́хи число́м две́сте и три́десять. И в неде́лю по боже́ственому собо́ру сотворя́еме Литурги́и. По сконча́нии же Ева́нгелия, повеле́ вести́ и́ я́ко осу́жденика о́ного не́коею бра́тиею влеко́ма, и во власяно́е вре́тище оболче́на, и по ру́це свя́зана, на главе́ его́ плати́ще иму́щи, и ху́де бие́ма. И удиви́вшеся ви́девшии, вси с пла́чем воздохну́вше, не ве́дяху бо что есть твори́мое. Та́же я́ко близ церко́вных двере́й приспе́, возгласи́ ему́ честна́я она́ человеколюби́вая глава́ ве́лиим гла́сом: «Ста́ни, не досто́ин бо еси́ и́же зде вхо́да». Он же ужа́сся, паде́, от святи́лища исше́дша гла́са, я́коже сам по́слежде с кля́твою нам пове́даше, не от челове́ка гла́су исше́дшу, но а́ки гро́му стра́шну свы́ше прише́дшу. И весь стра́хом одержи́мь паде́ на ли́цы трепе́ща, и до́ле лежа́, помо́ст слеза́ми моча́ше. И рече́ ему́ врачь: «Рцы вся соде́янная нам пред все́ми». Он же с тре́петом испове́да вся по еди́ному. И такова́я всяк слух удивля́юща, о́во плотска́я по естеству́ и чрез естество́; слове́сная же и живо́тная отравле́ния и уби́йства, и и́на их же несть ле́по слы́шати, или́ писа́нию преда́ти. И испове́давшуся ему́, а́бие повеле́ его́ пострищи́, и к бра́тии причести́.

Аз же преподо́бнаго почуди́вся му́дрости, и вопроша́х его́ осо́бь глаго́ля: «Что ра́ди тако́в стра́шен о́браз сотвори́?». Он же рече́: «Вои́стину двоего́ ра́ди се сотвори́х. Пе́рвое у́бо, да испове́дает с ним прише́дшим, и сим студо́м бу́дущаго суда́ избу́дет, е́же и бысть: и́бо не воста́ от земли́ бра́те Иоа́нне, до́ндеже от всех отпуще́ние получи́ - и не не ве́руй се́му. Не́кто ми от лу́чших брат глаго́ля: я́ко ви́дех рече́ не́коего стра́шна, иму́ща хартию́ напи́сану и трость. Егда́ рече́, испове́м на ся вся беззако́ния моя́ Го́сподеви, и ты оста́вил еси́ нече́стие се́рдца моего́. Второ́е же, поне́же друзи́и неиспове́дана согреше́ния и́мут, сего́ ра́ди и о́нех на испове́дание устрая́ю. Без него́ же ни еди́н же оставле́ния грехо́в прии́мет».