Стихи́:

Васили́ск к посече́нию подаде́ главу́,

Потопта́ главу́ мы́сленаго васили́ска.

Во времена́ Максимиа́на царя́, по́слан бысть на восто́к на христиа́ны Агри́ппа, в ме́сто Асклиодо́тово. И доше́д в Кома́ны, творя́ше истяза́ния. Тогда́ святы́й Васили́ск затворе́н бя́ше в темни́це. И отпу́щен бысть во́ины, доити́ с ни́ми в свой дом. И соучини́в пред до́мом свои́м всем обре́тшимся ту, и роди́телем свои́м, словесы́ благочести́выми поучи́в их, и вре́мя дово́льно пребы́сть с ни́ми. Взы́скану же бы́вшу свято́му и не обре́тену, раздражи́вся иге́мон, повеле́ двои́ми вери́гами связа́ти его́, и в сапоги́ остро́ гво́здие иму́ща обу́ти, со мно́гим настоя́нием предста́вити его́ суди́щу. По́сланнии же с ну́ждею влеку́ще свята́го, до́ндеже сапо́жнии гво́здие в ко́сти ногу́ его́ во́нзьшеся, я́ко и земли́ всей е́юже пре́йде влеко́м обагри́тися от кро́ве. И я́коже до не́коего дости́гше села́; привяза́ша свята́го к ду́бу су́ху, и са́ми на ве́черю обрати́шася. Он же пребы́сть моля́ся, и а́бие обнови́ся ли́ствием столп цветы́й, и исто́чник во́дный искипе́ из ко́рене его́, и́же и досе́ле тече́т не оску́дно. И тру́су вели́ку бы́вшу, я́ко всем от трапе́зы отскочи́ти, и из хра́мины изы́ти. И ви́девше пресла́вное чу́до, я́ко исто́чнику теку́щу, и дре́ву раззелене́вшуся, и ужа́сни бы́ша во́ини, число́м трина́десять бя́ху а́бие, ве́роваша во Христа́. И разреши́вше свята́го, и гво́здие исторго́ша от ногу́ его́. Припадо́ша к нему́ е́же крести́тися, ку́пно с жено́ю ея́же дом бя́ше и со все́ю ея́ че́лядию. Приведо́ша же и мно́гия неду́жныя и бесны́я, и всех Христо́вою благода́тию уврачева́ и крести́. И предста́вшу же свято́му пред иге́моном. Рече́ к нему́ иге́мон: «Почто́ не преподо́бниче не жре́ши бого́м?». И глаго́ла святы́й: «Предста́ну жре́ти бого́м». Ра́достен же бысть князь о том, ем свята́го за́ руку и целова́ его́. И поидо́ша в це́рковь и́дольскую. И свято́му ру́це на не́бо возде́вшу и помо́льшуся, а́бие сни́де огнь с небесе́, и запали́ це́рковь, и изжже́ в ней бо́ги, сотре́ я́ко и прах. Ви́дев же иге́мон, к бе́ганию обрати́ся. И свята́го пред собо́ю поста́вив рече́ к нему́: «Безу́мне, и всеконе́чне святокра́дче, почто́ в ме́сто же́ртвы и́же хотя́ше принести́ бого́м, скве́рными свои́ми волшве́ньми запали́л еси́ це́рковь, и бо́ги на́ша в ней стерл еси́ я́ко прах?». И рече́ святы́й: «Е́же сотвори́х, не отри́чуся, ру́це бо свои́ к небеси́ просте́ршу ми, и небе́снаго Бо́га призва́х, и того́ ра́ди огнь сшед и изже́г ка́мение и древа́, и бо́ги ва́шы истончи́, да не прельща́етеся о них». Такова́я же князь слы́шав, я́ростию распали́вся, повеле́ мече́м главу́ свято́му отсещи́, и те́ло е́го в реку́ воврещи́. Пое́мше же его́ во́ини, и изведо́ша вон из гра́да, и отсеко́ша главу́ ему́. Не́цыи же от христиа́н, три́десять злати́ц да́ша во́ином, и взя́ша те́ло свята́го. Мари́н же и́же в Кома́нех мужь благочести́в, та́мо це́рковь досто́йну свято́му созда́в, и в ней те́ло свята́го приле́жне положи́, иде́же мно́гия цельбы́ и чудеса́ быва́ют.

Стихи́:

Дерзну́в на Боже́ственаго Ду́ха, на Бо́га ре́кшу,

Вселука́ваго Македо́ния Дух.

Стихи́:

Сло́во Маркел разваре́ное пив,

Та́коже испие́т я́коже кто во́ду пит.

Стихи́:

Ко́ньми влачи́мь небе́снаго о́строва дости́гий,

Ру́це возде́в и вене́ц прие́м Ко́дре.

Стихи́:

Врачева́ше дре́вле телеса́ Софи́я,

Посе́чена же ны́не, показа́ся враче́бница и душе́вная.

Брат вопроси́ ста́рца глаго́ля: «О́тче рцы ми, что бла́го сотворю́, да во́лю Бо́жию совершу́?» Ста́рец же рече́: «Ча́до, а́ще хо́щеши во́лю Бо́жию сотвори́ти, отвраща́йся вся́кия непра́вды, и не возда́ждь зла за зло, или́ уко́р за укоре́ние, или́ кля́тву за кля́тву. Но воспомина́й Го́спода ре́кшаго: Не осужда́йте, да не осужде́ни бу́дете. Оста́вите, и оста́вится вам. Ми́луйте, да поми́ловани бу́дете. Ве́дяще опа́сно, я́ко о́чи Госпо́дни седмери́цею со́лнца светле́йше суть по сыново́х челове́ческих, и ничто́же утаи́тся Ему́, ни мысль, ни помышле́ние, ни и́но что от сокрове́нных се́рдца. И всем есть предста́ти суди́щу Христо́ву, и всяк ки́йждо прии́мет по дело́м свои́м. Сего́ ра́ди ча́да до́лжни есмы́ рабо́тати Ему́ со стра́хом и тре́петом, и вся́ческим благогове́нием, я́коже сам Госпо́дь запове́да, и апо́столи научи́ша. Да утрезвля́емся на моли́твы, и терпи́м в посте́х и мольба́х, моля́щеся Всеви́дцу Бо́гу не ввести́ нас в напа́сть». Брат вопроси́ ста́рца глаго́ля: «Ка́ко в ми́ре су́ще жите́йстии лю́дие пост и моли́твы презира́юще, и вся́кими бра́шны насыща́ющеся, и е́же дава́ти и взима́ти, друг у дру́га изъеда́юще, и по вжеле́ниих свои́х творя́ще, и кля́твами и клятвопреступле́ньми мно́жае дни провожда́юще, не па́дают, ниже́ глаго́лют я́ко погреши́хом, ниже́ от Причаще́ния себе́ отлуча́ют? Мы же посты́ и бде́ньми и моли́твами и сухояде́нии пригвожда́еми, и вся́кого поко́я плотска́го лиша́еми пла́чем и рыда́ем, и глаго́лем я́ко погибо́хом, и Ца́рствия испадо́хом, и гее́нне пови́нни есмы́». Ста́рец же воздохну́в рече́: «До́бре рече́ бра́те я́ко не па́дают. Падо́ша у́бо еди́ною ди́вным и лю́тым паде́нием, ниже́ воста́ти мо́гут, ниже́ име́ют ктому́ па́сти. Ка́я ли есть печа́ль дия́волу бори́ти до́лу лежа́щих, и николи́же востаю́щих? И́ноцы бо овогда́ побежда́юще, овогда́ побежда́еми, и па́дающе и востаю́ще. Скорби́ми, и оскорбля́ют. Бори́ми, и бо́рют дия́вола. Мирсти́и же пе́рвый паде́ж мно́гаго ра́ди неве́дения прие́мше, ниже́ ве́дят я́ко па́ли суть. Оба́че да уве́си ча́до, я́ко не то́чию аз и ты и́же мни́мся и́ноцы бы́ти тре́буем при́сно трезви́тися и пла́катися, но и вели́цыи по́стницы тре́буют пла́кати. Слы́ши сей ра́зум и разуме́й, я́ко лжа от дия́вола есть. И е́же возре́ти на жену́ на возжеле́ние, прелюбодея́ние вмени́ Бог бы́ти. И е́же на бли́жняго я́рость, уби́йству приложи́. И е́же о пра́здне сло́ве, сло́во возда́ти рече́. Кто у́же таковы́й челове́к и где его́ обря́щем, и́же лжи не весть, и вся́кого лица́ вжеле́нием не искуше́н, и николи́ же не прогне́вася на бли́жняго ту́не, ниже́ в праздносло́вии обре́теся, я́ко не тре́бовати покая́ние? Се у́бо веждь, я́ко и́же себе́ напа́стем до конца́ не преда́ст ра́зумом смире́ным и уничиже́ным, и не пове́ржет себе́ все́ми попра́н бы́ти, оби́димь же и досажа́емь, и сия́ вся с ра́достию и моли́твою Бо́га ра́ди не стерпи́т, к сему́ же и челове́ческия сла́вы и че́сти, и похвалы́, или́ сла́дости бра́шен и пи́ва, не удали́т себе́, христиа́нин и́стинен бы́ти не мо́жет.

Мельхи́л царь я́коже реко́хом, име́я два сы́на, еди́ного Мельхи́ла по своему́ и́мени, а друга́го Мельхиседе́ка. Оте́ц же у́бо любля́ше старе́йшаго Мельхи́ла, а ма́ти любля́ше ме́ншаго Мельхиседе́ка. Бя́ше же оте́ц ею́ е́ллин же́ртву принося́ и́долом. Прии́де же вре́мя подо́бно во́ньже бе до́лжен принести́ же́ртву и́долом. Бе бо же́ртвуя двема́ на́десять и́долом. И рече́ Мельхи́л царь к сы́ну своему́ Мельхиседе́ку, пои́м о́троки иди́ в ста́до волу́е, и приведи́ ми седмь теле́ц, да же́ртвуем бого́м. Иды́й же Мельхиседе́к, мысль прии́де ему́ на пути́, и воздви́г о́чи на не́бо, гля́даше на со́лнце, и о луне́ и о звезда́х размышля́ше. И в себе́ быв рече́, И́же есть сотвори́л не́бо и зе́млю и со́лнце, Тому́ бы до́лжно возда́ти же́ртву, созда́вшему тех. Изве́сто бо ми творя́т зна́мения небе́сная, я́ко Зижди́тель тех на них почива́ет, нетле́нен безсме́ртен неви́димь, Той еди́н сый Бог на небеси́ и на земли́, све́дый хуле́ния серде́ц, и той есть и́стинный Бог, и Тому́ есть подо́бно да́ти же́ртву. Иду́ у́бо ко отцу́ своему́, и сове́тую ему́, не́гли послу́шает мене́. И прии́де Мельхиседе́к, ничто́же ведя́. Ви́девже оте́ц его́ глаго́ла ему́, где суть телцы́ поня́же еси́ шел. И рече́ Мельхиседе́к, не гне́вайся о́тче царю́ но послу́шай мене́. О́нже рече́, что хо́щеши рещи́, рцы ско́ро. Мелхиседе́к же рече́ к нему́, прииди́ и же́ртву ю́же хо́щеши да́ти, не дади́м ея́ сим бого́м, си́и бо не ви́дят ми ся бо́зи; но па́че дади́м же́ртву И́же почива́ет верху́ небе́с, то́йбо есть Бог бого́м, и Госпо́дь господе́м. Оте́ц же его́ разгне́вався рече́ ему́, иди́ и приведи́ я́коже ти есмь рекл, а́щели ни, то не бу́деши жив. Иду́щу же Мелхиседе́ку па́ки в ста́до волу́е, вни́де Мелхи́л царь к Сали́ме цари́це жене́ свое́й, и глаго́ла к ней прииди́, да да́мы же́ртву еди́наго от сыно́в свои́х. Сали́ма же слы́шавши се, воспла́кася го́рко, разуме́ бо я́ко вино́ю хо́щет царь Мелхиседе́ка погуби́ти, поне́же есть поноси́л ему́. И воздохну́вши цари́ца рече́, увы́ мне я́ко труди́хся и поспеши́х вотще́. Ви́дев же царь рече́ к ней, не пла́чися, но прииди́ и метне́м жре́бия. Да а́ще лучи́тся мне, изберу́ его́же хощу́ дам его́ в же́ртву бого́м на́шым. А́ще ли ся лучи́т тебе́, избери́ его́же хо́щеши, бу́дет ти сохране́н. Се глаго́ла, мнев я́ко не лучи́тся жене́ его́. И верго́ша жре́бия, и лучи́ся цари́це, и избра́ Мелхиседе́ка его́же любля́ше. Царь же посра́млен быв от своея́ жены́, люби́маго си сы́на на же́ртву гото́вляше Мельхи́ла, боя́ше бо ся преткну́ти о бозе́х свои́х. И шед Мельхи́л приведе́ седмь теле́ц. Пое́м же я оте́ц его́, и Мельхи́ла сы́на своего́, и и́де в храм и́дольский двана́десяте бог. Собра́шажеся пятьсо́т и три о́троки от свои́х оте́ц приведе́ни. И дще́рей три́ста от свои́х ма́терей. Говя́дом же и овца́м несть числа́, и бысть же́ртва угото́вана. Сали́ма же ма́ти Мельхиседе́кова, седя́ще в свое́м дому́, и возопи́ гла́сом вели́ким, рече́ Мельхиседе́ку, ча́до не пла́чеши ли ся бра́та своего́, и́же по толи́цех труде́х и́дет закла́н бы́ти, и не вем к Бо́гу ли и́дет в же́ртву, или́ бесо́м. То́же той глаго́лющи, Мельхиседе́к возопи́ и рече́ ма́тери свое́й, до сего́ ме́ста есть ми ору́дие. И воста́в и́де в го́ру фаво́рскую, и прекло́нь коле́ни рече́, Бо́же всем, сотвори́вый не́бо и зе́млю, Тебе́ призыва́ю и́стиннаго Бо́га, услы́ши мя в сий час, и повели́ да и́же суть пришли́ на же́ртву бра́ту моему́ Мельхи́лу, ме́сто а́ду бу́дет и пожре́т их всех. И послу́ша Бог Мельхиседе́ка, а́бие зи́нув земля́ пожре́ их всех, и всего́ гра́да, и всего́ ро́да Мельхи́лова. Да ни челове́к ни тре́бище ни скоти́ны ни зда́ние ко́е гра́ду тому́ оста́, но все поги́бе. Слез же Мельхиседе́к с горы́ фаво́рския, ви́дев я́ко послу́ша его́ Бог, в стра́се вели́це быв, па́ки возврати́ся в го́ру. И прише́д в ча́щу ле́са уедине́н, и бысть ту седмь лет, наг я́ко от роже́ния ма́тере своея́. И хребе́т его́ бысть я́коже льви́на ко́жа. Ко́рмля же бе его́ ве́ршие ду́бное, а в воды́ ме́сто ро́су лиза́ше. И по седми́ ле́тех, глас прии́де Авраа́му глаго́ля, Авраа́ме Авраа́ме. И рече́, се аз Го́споди мой. Госпо́дь же рече́ ко Авраа́му, оседла́й си подъяре́мник, и неси́ одея́ние многоце́нно. И же́ртвовав взы́ди на го́ру фаво́рскую, и взови́ гла́сом три́жды, челове́че Бо́жий. И изы́дет ти челове́к а́ки ди́вий, и не убо́йся его́, и остризи́ и́. И обре́зав ему́ но́гти, целу́й его́, и благослови́ся от него́. И сотвори́ Авраа́м я́коже повеле́ ему́ Бог. И взы́де на́ гору фаво́рскую и встав в частоте́ ле́са возва́ глаго́ля, челове́́че Божий изле́зи. И изы́де Мелхиседе́к и ви́дев его́ Авраа́м убоя́ся. И рече́ ему́ Мелхиседе́к, не бо́йся, но рцы кто еси́, и кого́ и́щеши. И рече́ Авраа́м, посла́л мя есть Госпо́дь изыска́ти тя, и благослови́тися от тебе́. Мелхиседе́к же рече́ к нему́, я́коже ти есть повеле́л Госпо́дь, сотвори́ та́ко. И слез Мелхиседе́к с горы́ фаво́рския, пребы́в три дни. И взем рог ма́сла, и зна́менав его́ сло́вом Бо́жиим. И па́ки прии́де глас ко Авраа́му. Он же рече́, что Го́споди мой. Госпо́дь ко Авраа́му рече́, поне́же никто́же от ро́да Мельхиседе́кова оста́л на земли́, да того́ ра́ди бу́дет зван без отца́ и без ма́тере, не родосло́вен, и ни нача́тка днем име́я, ни животу́ конча́ния. По о́бразу Сы́на Бо́жия бу́дет иере́й во ве́ки. И возлюби́х и́, я́коже люблю́ Своего́ Сы́на возлю́бленнаго, и́же есть сохрани́л повеле́ния ми, и сохраню́ и́ во ве́ки. Тем же да ся не мнит, я́ко по естеству́ несть име́л нача́ток днем, но поне́же не весть никто́же, когда́ ся есть роди́л, ни родосло́вия его́, ни о́тча ни ма́терня, тем ся нари́чет без отца́ и без ма́тере, не родосло́вен, и поне́же есть угоди́л Бо́гу, и есть иере́й вы́ну. И егда́же стре́тил Мельхиседе́к царь сали́мский Авраа́ма, возврати́вшася от се́чи Ходолгомо́ра, изнесе́ Авраа́му хлеб и вино́, бя́ше бо свяще́нник Бо́га вы́шняго и благослови́ Авраа́ма, и рече́, благослове́н Авраа́м Бо́гом вы́шним, И́же созда́ не́бо и зе́млю. И благослове́н Бог Вы́шний, И́же преда́ враги́ твоя́ в ру́це твои́. И даде́ Авраа́м Мельхиседе́ку десяти́ну от всего́. И предложи́в уло́мок хле́ба лю́дем его́, число́м трем стом и осми́ на́десятим. По сему́ же чи́ну есть по о́бразу Сы́на Бо́жия, а не по благода́ти. И та́ко пе́рвое уста́вник бысть Мельхиседе́к безсме́ртней же́ртве, о́браз сотвори́ о святе́й просфире́. Тем и глаго́лет, ты еси́ иере́й во ве́ки по чи́ну Мельхиседе́кову. Поне́же уста́в бысть безкро́вней просфире́, пода́в Авраа́мови, и трем стом и осми́ н́адесятим. Та́ко бо и святи́и отцы́ во́ время обрето́шася в ники́йстем гра́де, пра́во исправля́юще веру, и́мже бя́ше число́, по о́бразу патриа́рха Авраа́ма, бя́ху бо три́ста и осмь на́десять святы́х оте́ц в собо́ре. И́хже моли́твами поми́луй и спаси́ нас я́ко благ и человеколю́бец Бог еси́. И Тебе́ сла́ву возсыла́ем со Единоро́дным Ти Сы́ном и со Пресвяты́м Благи́м и Животворя́щим Ду́хом, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.