Возлю́бленнии, нело́жен есть Бог глаго́ля проро́ком: «Мно́ги ско́рби пра́ведным». И па́ки сматря́ет гре́шный пра́веднаго, я́ко не уго́дна есть и тя́жек есть зря́щим. Блаже́н бо есть муж и́же терпи́т напа́сти.

Сий у́бо Иоа́нн прему́дрый роди́ся во Антохи́и Си́рстей от бога́ту роди́телю: отца́ Секу́нды воево́ды и ма́тери Анфу́сы. Меле́тий же патриа́рх Антиохи́йский крести́ пе́рвое Иоа́нна, пото́м роди́телю его́. Не попусти́ бо Бог такова́го свети́льника и учи́теля церко́внаго да лишен́а бу́дета ве́ры Бо́жия роди́теля его́. И вда́ста и́ на уче́ние гра́моте, и приста́виста к нему́ пе́стуна со слуга́ми да хо́дят с ним, самому́ же на ко́ни е́здити. Иоа́нн же ничто́же тре́буя, ни коне́й, ни слуг, но смире́нием прилежа́ше уче́нию; и всели́ся в него́ му́дрость Бо́жия. Бя́ше же учи́тель ему́ Лива́н филосо́ф, и Андрага́н. И преста́вльшуся отцу́ его́, и оста́вши сирото́ю ма́тери – сего́ же ма́ти обвдове́ отрокови́цею но́во, и из о́тча до́му изше́дши. Иоа́нн же вшед во Афи́ны, и та́ко до конца́ извы́че вся́ким кни́гам. И Амфи́мия филосо́фа препре́ и во креще́ние вся Афи́ны введе́ и вся куми́ры сокруши́. И возврати́ся во Антиохи́ю, и хотя́ше и́ноческое житие́ восприя́ти. Ма́ти же его́, и́мши за десну́ю ру́ку, введе́ и в ло́жницу свою́ и, се́дши вскрай одра́, на не́мже и́ бе родила́, исто́чницы сле́зныя лию́щи, и тех слез умиле́ннейша словеса́ прилага́ющи, глаго́лаше к нему́: «О́ ча́до, аз не нара́довахся с твои́м отце́м до́лго, Бо́гу та́ко изво́лившу: тебе́ сиротство́, а мне вдовство́. Оба́че ни еди́но прилу́чшее ми ся зло мо́жет мя прину́дити вторе́м бра́це. Но пребы́х а́ки в бу́ри, или́ а́ки во огни́ во вдовстве́, терпя́щи Бо́жиим про́мыслом. И твоего́ лица́ ча́сто ви́дящи, отца́ твоего́ подо́бно, обли́чие душе́вное и́стое набдя́щи, вели́к уве́т и утеше́ние творя́щи. К сему́ же ни име́ния отца́ твоего́ погуби́х бедо́ю вдо́вственою, но цело́ е́ снабде́х, е́же есть тре́бе твоему́ му́жеству. Егда́ же мя земли́ преда́си, тогда́ мысль свою́ прии́мши е́же хо́щеши». Иоа́нн же послу́шав мольбы́ ея́, дожда́в сме́рти ея́, погребе́ ю́ сам. И разда́в все бога́тство свое́, и рабы́ своя́ свободи́в. И шед в монасты́рь, постриже́ся. Нача́т же чудеса́ мно́га твори́ти.

Посе́м же постав́лен бысть чтец во Антиохи́и от Меле́тия епи́скопа, и пребы́сть ту четы́ри ле́та, и отту́ду отъи́де. И обре́те ста́рца пусты́нника, пребы́сть у него́ четы́ре ле́та. И отъи́де па́ки в верте́п. И пребы́сть в нем два ле́та, зимо́ю же, вреди́в свое́ те́ло, возврати́ся па́ки в це́рковь, и поста́виша его́ диа́кона во Антиохи́и. Пребы́сть же та́ко пять лет, и поста́влен бысть презви́тер от Флавиа́на епи́скопа, просвеща́емь сый, пребы́сть двана́десять лет. Вку́пе же лет ему́ четы́ридесять. Сло́во же его́ растворе́но со́лию, я́ко мед исхожда́ше изоу́ст его́. Пе́рвое на горди́вых и на нелю́бящих Бо́га. И ни́щых ненави́дящих, и на еретики́. Да от сего́ вельми́ хва́лен бысть муж сей, и собира́тися безчи́сленому наро́ду, приходя́щим по вся дни на послу́шание по́льзы ра́ди. И вси в сла́дость послу́шаху его́ и тре́боваху глаго́ланных от него́.

Приключи́жеся в то вре́мя преста́витися от сего́ све́та Некта́рию патриа́рху Константи́ня гра́да. И отто́ле бысть иска́ние мно́го подо́бна му́жа, и пря ра́ди мно́гих. Ска́зано же бысть Арка́дию царю́ Иоа́нново пребыва́ние, и написа́в бу́квы со тща́нием, пусти́ ко страти́гу Антиохи́йскому, глаго́ля: «Без молвы́ пусти́ Иоа́нна презви́тера, не смутя́ такова́го му́жа, ни гра́да Антиохи́йскаго возмути́. Мно́зи бо местя́тся на стол сей не разуме́юще ни че́сти ни стра́ха Бо́жия. Но мы стра́хом Бо́жиим одержи́ми, таковы́я безде́льны творя́ще возвраща́ем. Велю́ же тебе́ кни́гами на́шими си́ми да пу́стиши Иоа́нна презви́тера и́же от Егмани́я без молвы́, да никто́же ни чу́ет ни разуме́ет. И а́ще сие́ уго́дно нам сотвори́ши, ве́лию честь и похвалу́ от нас прии́меши». Поче́т же страти́г кни́ги царе́вы, и убеди́ Иоа́нна изыти́ в про́стости. И сотвори́ его́ все́сти на коня́ и пусти́ со все́ю че́стию и е́же есть потре́бно ему́. И я́ко до́йде в Царь град, а́бие поста́виша и́ патриа́рха, и бысть ве́лий во уче́нии и благоле́пен, облича́я необи́нно неми́лостивыя, бога́тыя и незна́ющая Б́ога. Па́чеже си́ми словесы́ неприле́жен Евдокси́и бя́ше.

Диа́воля же за́висть непрестаю́щи свое́ сотвори́. Приключи́ бо ся в то вре́мя цари́це Евдокси́и в виногра́д ца́рский вни́ти. И бе́яше прилежа́ ему́ виногра́д е́теры жены́ вдовы́. Ходя́щи же цари́ца, вле́зе вонь, ни ве́дущи ни не ве́дущи, и отто́рже от него́ грезн (грозд). Она́ же глаго́лаше, я́ко не ве́дущи вле́зла есмь. Не и́мать о́бласти на нем ин никто́же, но дам ин виногра́д в сего́ ме́сто бо́льши и добре́йши. Вдова́ же не хотя́ше взя́ти, но припаде́ ко Иоа́нну, я́ко да возврати́тся ей виногра́д. Прише́д же Иоа́нн к цари́це, глаго́ла: «Поми́луй вдови́цу и вдаждь ей виногра́д ея́». Она́ же глаго́ла: «Зако́н ца́рский есть, я́ко иде́же вни́дем, и от него́же вкуси́м плода́ да не бу́дет ино́го, но царе́во, в того́ же ме́сто ин яко́в же хо́щет да во́змет». Па́ки же вдови́ца та труды́ творя́ше патриа́рху, я́ко мо́щну су́щу к цари́це веща́ти. И стужа́ше Иоа́нн Евдокси́и, овогда́ моля́ся, овогда́ же укаря́я ю́. И не можа́ше отъя́ти виногра́да от нея́. Во еди́н же от дний гряду́щу Иоа́нну к ней о том, повеле́ слуга́м свои́м затвори́ти от него́ дверь, я́ко да не вшед глаго́лет ей о том. Призва́в же Иоа́нн еди́наго старе́йшаго це́ркве, запове́да ему́ глаго́ля, я́ко егда́ прии́дет Евдокси́я в це́рковь хотя́щи вни́ти, затвори́ пред не́ю две́ри и рцы, я́ко Иоа́нн есть повеле́л. И отто́ле бо́лий гнев возрасте́ между́ Иоа́нном и Евдокси́ею.

Бе́яше же в ти́и дни Фео́фил епи́скоп Алекса́ндрьский возмя́л мно́ги монастыри́ и изби́л чернори́зцы и презви́теры, и Иси́дора (Пелусио́та) бив изгна́л. И собра́вшеся шесть епи́скоп еги́петских, и попо́ве со диа́коны число́м два́десять, отступи́ша от него́ и написа́ша кни́ги нань ко Инноке́нтию па́пе Ри́мскому измета́ние. Прии́м же кни́ги Инноке́нтий и поче́т я́, подви́жно написа́ посла́ние, сей о́браз иму́що: «Инноке́нтий первопресто́льник вели́каго Ри́ма, Фео́филу бра́ту. Слы́шах е́тера от тебе́ бы́вша недосто́йна, я́ко у́бо мучи́тельски а не зако́нно ни по пра́вилом живе́ши в церко́вных. А́ще у́бо хо́щеши упра́витися, нечелове́чески быва́ющих от тебе́ довле́ет ти. Оста́нися того́, я́ко да не собра́вшимся епи́скопом судо́м осу́дят тя, я́ко не пра́вду сотво́рша». Он же восписа́ ему́ та́коже сицево́: «Фео́фил архиепи́скоп, держа́й стол Ма́рка евангели́ста, Инноке́нтию па́пе Ри́мскому. Аз не престаю́ на церко́вныя ко́вники гоня́ и ка́зни творя́. А́ще ли мои́х враг клеветы́ прие́млете ника́коже суда́ испыта́в от них осужда́еши мя. Но и аз та́коже еги́петский стол предержу́. И мно́ги епи́скопы и́мам под собо́ю. И собра́в я́, отступлю́ от тебе́». Прии́м же сие́ па́па Инноке́нтий. И собра́ епи́скопы Итали́йския, и сотвори́ изверже́ние Фео́филово, я́коже бе́ша посла́ли епи́скопи Еги́петстии нань. Написа́в же посла́ние Инноке́нтий, пусти́ е́ ко Иоа́нну архиепи́скопу Константи́ня гра́да. Прии́м же писа́ние па́пежево. И собра́в епи́скопы, показа́ им изверже́ние Фео́филово, и написа́ша вси нань. Вдасть же посла́ние то царю́ Арка́дию, иму́що писа́ние сицево́: «Су́щих во Итали́и благода́ти Бо́жия собра́вше собо́р с вели́ким престо́льником, Арка́дию царю́ и Иоа́нну архиепи́скопу, и су́щим под ни́ми. Непра́ведно сие́ есть, да при твое́м ца́рстве фарао́н Моисе́я премо́жет. И лю́ди Бо́жия пли́нфы ка́мением отяготи́т, ни лесть же волше́вская, персто́м Бо́жиим положе́нием да проти́вится. Вельми́ у́бо Фео́фил причасти́ся тех всех и кро́вех пра́ведных прикаса́ется. И ева́нгельский прие́м стол, непра́ведно сотвори́в, чрез пра́вила досажда́ет. Собра́вше собо́р с епи́скопы еги́петскими и ливи́йскими и алекса́ндрьския це́ркве кли́росом, и́же пла́кашася за честна́го отца́ Иси́дора презви́тера, его́же все́ми му́ками му́чи. Те́мже повеле́нием верхо́внаго апо́столом Петра́, о́бразом и и́менем да сотворите́ и́ пра́здна от че́сти». Царь же Арка́дий прии́м писа́ние па́пы Инноке́нтия, посыла́ет послы́ по вся епи́скопы, да собра́вшеся су́дят Фео́филу. Разуме́в же Фео́фил су́щий нань гнев, оболна́ви себе́ и посла́ епи́скопов пять. Ощути́вши же Евдокси́я Ри́мския послы́ иду́ща на собо́р, и пусти́вши Мариа́на, изъя́т от них писа́ния, и вве́рже я́ в темни́цу. Бы́вшу же собо́ру со́брану, не бысть ни ри́мских посо́л, ниже́ Фео́фила. Но не́когда прии́де по́зде. Царь же Арка́дий не хотя́ше ни обе́довати с ним. Евдокси́я же посла́вши обре́те Фео́фила и и́ны епи́скопы жа́ждущая Иоа́ннов навет (совет?). И вся утверди́ мздо́ю, Иоа́нн же му́жески дерза́я глаго́лаше на епи́скопы сме́явшая таково́ де́ло сотвори́ти. Собери́теся́ рече́ ко мне иере́я ме́рзкия я́дущая трапе́зу Иезаве́лину. Да реку́ им, доко́ле хра́млете на о́ба ума́ вы? А́ще зна́ете Бо́га, иди́те по Нем, а́щели есть вам Бог, трапе́за Иезаве́лина, я́дше изблюе́те. Слы́шавше же речь ту́ю епи́скопи, возвести́ша царе́ви Евдокси́и ра́ди. И преложи́ша Фео́филово измета́ние на Иоа́нново изгна́ние. Тогда́ повеле́ царь собра́вшимся епи́скопом, испыта́ну сотвори́ти речь ту́ю дав им судию́ Даксе́нтия и Диво́ра со Акили́ном. И патри́кия е́тера. И собра́шася вне гра́да в монастыри́ честна́го Фео́дора архимандри́та вели́ка су́ща. Глаго́лаху же им судии́, я́ко подоба́ет в кафолики́и собо́ру бы́ти, а не в монастыри́. Отвеща́ же им Куе́стер, я́ко хода́тайством е́терым ту повеле́но бысть сотвори́ти. Глаго́лаху же судии́ ти́и, я́ко где суть епи́скопи, и где суть ри́мстии посли́. Ака́кий же епи́скоп онори́йский рече́, я́ко свята́я цари́ца зде повеле́ сотвори́ти собо́р при ра́ди Иоа́нновы. Глаго́лаху же я́ко да призове́м Иоа́нна патриа́рха. И пусти́ша понь два кли́рика, я́же бе отлучи́л от це́ркве. Иоа́нн же им отвеща́: «Не по пра́вилом творите́. Враги́ мои́ми на враги́ мя зове́те». Отвеща́ша же и су́щии с ним епи́скопи на Фео́фила глаго́люще: «Подоба́ше ли тебе́ чрез пра́вила разоря́ти це́рковь Бо́жию, ю́же Госпо́дь Свое́ю руко́ю сотвори́? Ле́пее бы тебе́ к нам приити́ во град ца́рский, а не зва́ти А́веля на Ка́ина, от тебе́ бо есть вина́ собо́ру сему́. Оба́че мно́жае есть нас зде епи́скопов, четы́ридесять и шесть, да подоба́ет ме́ньшим к бо́льшим приити́. А́щели мучи́тельски хо́диши, ничто́же не успе́ет нам диа́воля си́ла». Акили́н же па́ки пусти́ ко Иоа́нну, а́ще у́бо не прии́деши, да разуме́ем речь ва́шу, я́ко бе ту на тя пра́вило осуди́ти и́мать. А́щели прии́деши, то суд необи́нно злы́я осу́дит. Воста́в же Иоа́нн, прии́де со епи́скопы и с наро́дом мно́гим, и повеле́ша судии́ Фео́филовым епи́скопом изыти́ вон и Иоа́нновым не вни́ти, но кому́ждо име́ти по пять епи́скоп. Рече́ же Акили́н: «Да вни́дут и́ноцы бие́нии Фео́филом, и презви́тери и́хже бе поста́вил от кли́роса Фео́филова». И возре́в нань Акили́н, рече́ к Фео́филу: «О́ победи́телю до́брый во епи́скопех, ка́я ти вина́ или́ кто тя устро́и взя́ти ору́жие во́инское и ити́ на сию́ чадь, и жердми́ би́ти и прогна́ти я́? И Иси́дора му́жа че́стна и страх Бо́жий иму́ща». Отвеща́ же к нему́ Фео́фил, я́ко на еретики́ у́бо и развраща́ющая преде́л мой та́ко сотвори́х. Отвеща́в же Куе́стер, рече́: «Не си ли прия́л в кни́гах, еретика́ челове́ка по пе́рвем и вторе́м наказа́нии отрица́тися а не та́ко твори́ти». Он же умолче́. Рече́ же Акили́н и Куе́стер ко Иоа́нну: «И ты патриа́рше, не си ли чел напи́саннаго, я́ко Бо́га бо́йтеся, и царя́ чти́те? Ка́я ти вина́ что твори́ти, и цари́це та́ко веща́ти?». И воста́вше проти́вницы и́же о Севириа́не, нача́ша глаго́лати: «Цари́це мно́га ле́та, а враго́м ея́ попра́ние». Акили́н же рече́: «Ле́по ли вам отло́жьше свяще́нническая, людска́я приима́ти?». Но и та́ко не преста́яху. Фео́фил же рече́: «Ка́ко мя сей измета́ет, а враги́ моя́ еретики́ свяща́ет?». Отвеща́ же Куе́стер: «Не сей тебе́ измета́ет, но апо́стольский верх вели́ким Инноке́нтием». Пото́м же рече́ ко Иоа́ннови: «Почто́ такова́ бы́ша от тебе́ хуле́ния цари́цы я́коже слы́шахом?». Отвеща́ же Иоа́нн: «А́ще бых аз Влады́ку моего́ Христа́ хули́л, пра́во сам ся бых осуди́л. А́щели есть о челове́це, па́чеже о жене́, о том аз не и́мам отве́та». И воста́в, отъи́де без отве́та. Рече́ же Акили́н Куе́стеру: «Аз пра́вил несмь чита́л, но вы са́ми ве́сте, что подоба́ет твори́ти ему́». И воста́в, отъи́де от них. Сотвори́ша же сове́т и́же о Фео́филе, написа́вше нань вину́, я́ко от мно́гих епи́скоп су́щу, и вда́ша царе́ви. Он же грех на ня возложи́ рече́: «Судо́м ва́шым я́коже ве́сте твори́те, оба́че вряди́те». Посла́ша же Мариа́на и отлуче́наго им кли́рика, отъити́ ему́ от це́ркве. Он же воспусти́в им наре́чие, я́ко аз во Спа́са Христа́ прия́х це́рковь сию́. Не изы́ду из нея́ сам, а́ще мя не ну́ждею иждену́т из нея́. Да и́мам отве́т о сем на суде́. Рек, я́ко ю́же ми бе Бог поручи́л це́рковь, и се лиша́ет мя ея́ жена́. Тогда́ же Мариа́н ем его́ ну́ждею, влек, изгна́. И поста́виша в его́ ме́сто Арса́кия.

И не по мно́зе вре́мени, за непра́ведных тех дел, огнь спаде́ с небесе́ и пожже́ це́рковь. А иде́же пребыва́ше Иоа́нн, ту не прибли́жися огнь. И́наже ме́ста мно́га пожже́. И а́бие возмяте́ся весь град, и изгна́ша Арса́кия епи́скопа. Иоа́нна же па́ки введо́ша повеле́нием царе́вым. Па́ки же собра́вшеся и́же о Фео́филе, глаго́лаша царе́ви: «Мы судо́м изгна́хом и́. И подоба́ет та́ко бы́ти, це́рковь бо изгна́ния ра́ди зажже́». И разгне́виша царя́, мно́го нань клевета́юще. Царь же отвеща́: «Аз непови́нен есмь су́дови сему́, вы у́зрите, вашь бо есть суд. Но Бог суд Свой даст на главы́ ва́ша». Царь же посла́ ко Иоа́нну глаго́ля: «Лик иере́йский о тебе́ послу́шествует да отъи́деши от церкве».

Бя́ше же в ти́и дни вели́кий Епифа́ний епи́скоп Конста́нтии Кипре́йския во гра́де Константи́не. Призва́вши же Евдокси́я, рече́ ему́: «О́тче честны́й, я́ко Иоа́нн ерети́к есть, да вси написа́ли суть в оточе́ние его́, но напиши́ и ты». Он же рече́: «А́ще Иоа́нн ерети́к есть, я́коже ты глаго́леши, досто́ин есть отлуче́нию. А́щели ни, но за досажде́ние твое́ сла́вное бысть в оточе́нии, досто́ит ти его́ поми́ловати, я́ко и мы согреша́ем к небе́сному Царю́». Она́ же от го́рести се́рдца рече́: «А́ще не послу́шаеши мене́ и не напи́шеши я́коже и про́чии, то затворю́ це́рковь и отве́рзу це́ркви и́дольския в поклоне́ние». Он же рече́ ей: «Е́же ти есть суле́е души́ твори́ти [твори́]. А́ще у́бо и вси написа́ли суть, Епифа́ний же не пи́шет». И пове́даша Иоа́нну, я́ко и Епифа́ний написа́. И посла́ ко Епифа́нию: «Та́ко ли Епифа́ние му́дрый, или́ и ты написа́л еси́ на оточе́ние мое́? Веждь, я́ко не и́маши се́сти на престо́ле свое́м». Он же па́ки воспусти́ ему́: «Страстоте́рпче Христо́в, бие́мь одолева́й. На ме́сто бо на не́же еси́ пу́щен не и́маши доити́». Я́коже и бысть рече́но от обою́, та́ко ся и сбысть.

Тогда́ Иоа́нн призва́в кли́рики своя́, епи́скопы и попы́ и диа́коны и и́ноки, и́же любля́ху его́, и умоли́ вся во уче́нии его́ пребыва́ти. И отъи́де от це́ркве и епи́скопства в тре́тий день по Воскресе́нии Госпо́дни. Бысть же в той день плачь ве́лий от возлю́бленных Иоа́нном. Целова́ху бо его́ оста́вшии от него́. Не то́кмо кли́рос, но и весь наро́д без числа́ му́жеск пол и же́неск, лиша́еми па́стыря и учи́теля. И́мше же его́, изведо́ша из гра́да. Веду́ще же его́, па́кости ему́ мно́ги де́яху. Доходя́щу же ему́ ме́ста Куту́рсы яви́ся ему́ во сне святы́й Васили́ск епи́скоп и му́ченик, глаго́ля: «Бра́те Иоа́нне дерза́й, с на́ми бу́деши почива́яй в ра́це, иде́же суть мо́щи моя́ же и ине́х: Клеоника и Евтропия ». Та́ко же ся и церко́внику яви́, я́ко брат Иоа́нн прише́л есть и ко Го́споду хо́щет ити́, но с на́ми ко́сти его́ положи́. Приидо́ша же на ме́сто иде́же святи́и лежа́т, и моля́ше блаже́нный Иоа́нн му́жа ты́я потерпе́ти до пя́таго часа́. Они́ же не послу́шавше его́ поидо́ша, и бысть внеза́пу гром и дождь ве́лий и, не могу́ще поити́, обрати́шася па́ки иде́же святи́и лежа́т. Святы́й же Иоа́нн прии́м ри́зы служе́бныя, и обо́лкся, прича́стник бысть та́йнам Бо́жиим, и дав на благослове́ние е́же ноша́ше су́щим с ним. И целова́в их, возле́же, и рече́ при́сно глаго́лемое им сло́во: «Сла́ва Бо́гови о всем», и преда́сть дух Бо́гу, и положи́ и́ со святы́ми, мно́го пострада́в от безу́мных челове́к. Та́ко бо бе им повеле́но. А́ще и зле у́мрет, то мно́ги да́ры и́мут прия́ти.

Бысть же ему́ возвраще́ние телесе́ по три́десятех ле́тех при царе́ Феодо́сии ю́нем, воспомяне́ния ра́ди свята́го патриа́рха Про́кла. И положи́ша его́ в це́ркви свят́ых апо́стол со псалмы́ и пе́сньми, сла́вяще о всех Христа́ Единоро́днаго Сы́на Бо́жия. Ему́же сла́ва со Безнача́льным Его́ Отце́м, и со Святы́м и Благи́м и Животворя́щим Его́ Ду́хом, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Стихи́:

Премолча́ Иоа́нн Златоу́стый,

Оста́вив нам други́я уста́ – кни́ги:

В тре́тий на́десяте премолко́ша златы́я устне́.

Сий вели́кое свети́ло и ди́вный пропове́дник и вселе́нский учи́тель бе́яше от вели́каго гра́да Антиохи́йскаго, отца́ Секу́нда Стратила́та сын и ма́тере Анфу́сы, благочести́вых и ве́рных. И а́бие изнача́ла житию́ много в словесех стяжа́ рече́ние, и навы́к вско́ре вся́кая пи́смена е́ллинская же и христиа́нская. И доброде́тели его́ ра́ди Меле́тием, патриа́рхом Антиохи́йским, быва́ет кли́рик, Флавиа́ном же, патриа́рхом Антиохи́йским, диа́кон и презв́итер, и вся́кое писа́ние извести́в свято́е. И поне́же Некта́рие, Константи́ня гра́да патриа́рх, от жития́ пре́йде, жр́ебием епи́скопским и судо́м Арка́дия царя́ из Антиохи́я приведе́н быва́ет и патриархом Константи́ня гра́да поставля́ется. И зако́нно хирото́нию прии́мь, тол́ико же себе́ вдав посту́ и воздержа́нию, я́ко я́чен хлеб то́чию вкуша́ти и во́ду и ма́ло сна, но и сего́ не на одре́, но стоя́ и ну́дяся. Про́чее же ни́щим человеколюбе́зно и ины́м про́чим уставля́емь быва́ше о́браз, тем и словесы́ уча́ше я́ве к доброде́тели прилежа́ти и лихои́мства оша́ятися. Сего́ ра́ди и Евдокси́и цари́це срази́вся и на вражду́ подви́г. Та бо восхи́ти не́которыя вдови́цы виногра́д, и вдови́ца вопия́ше свое́ и́щущи. И теша́ святы́й цари́цу чужде́го не держа́ти, она́ же не повину́яся, но кре́пко виногра́да держа́шеся. Святы́й же облича́ше ю́, Иезаве́ль ты́ю наре́к. Она́ же разъяри́вшися, изгна́ его́ с престо́ла. Та́же па́ки посажда́ется на свое́м престо́ле. Та́же па́ки в Ку́кос изгна́н быв. И ско́рбем мно́гим приобщи́вся, тем и честну́ю свою́ ду́шу в ру́це Бо́гу преложи́. И е́же о нем писа́ние его́ сказа́ет, я́ко по оше́ствии его́ е́же на изгна́ние подви́гшиися на него́ епи́скопи неду́ги лю́тыми удручи́вшися и разли́чно живота́ лиши́шася. Евдокси́я же таково́е пе́рвие пострада́вши, я́ко той пе́рвое беззаконно́вавши и епи́скопом вина́ поги́бели бы́вши. Глаѓолют же, я́ко по сме́рти ея́, обличе́ния де́ля, и́же на Златоу́стаго непра́веднаго изгна́ния, гроб, иде́же положена́ бысть, тряса́шеся за три́десять и два ле́та, да не внегда́ принесено́ бысть те́ло свята́го от Кукс и положено́ в Константи́не гра́де, иде́же и ны́не лежит, тогда́ и гро́бу тоя́ преста́вльшу от колеба́ния тру́снаго.

Си́и бя́ху при Максимиа́не царе. Антони́н уже́ стар сый, Ники́фор же еще́ юн бе, Ге́рман же расту́щь те́лом. Я́ти бы́ша страны́ тоя́ кня́зем, и пону́ждени бы́ша пожре́ти и́долом, и ника́коже покори́вшеся, но испове́давше Христа́. И в Кесари́ю веде́ни бы́ша, и та́мо главы́ их мече́м усе́чени бы́ша. Деви́ца же не́кая Мане́фа глаго́лемая, та бе от ски́фска гра́да: тогда́ со святы́ми я́та бысть, и по всему́ гра́ду на́га пору́гана бы́вши. И посе́м му́чена бы́вши на мно́гих ме́стех го́рькими му́ками, и от всех Бо́жиею благода́тию изба́влена бысть и неврежде́на. Безчи́слена же чудеса́ сотвори́вши, и мно́ги научи́ сло́ву Бо́жию, и от и́дол ко Христо́ве ве́ре обрати́. И на коне́ц осуждена́ бысть огне́м сконча́тися, и разжже́не бы́вши пе́щи, сама́ вни́де в ню. И та́ко сконча́вшися, предаде́ святу́ю свою́ ду́шу в ру́це Го́сподеви.

Пове́даше оте́ц Тис амаси́анин, от своего́ бра́та слы́шав Аделфи́я: Егда́, рече́, патриа́рх Константи́ня гра́да, святы́й Иоа́нн Златоу́стый изгна́н бысть, и заточе́н в Кома́ны, то в на́шем дому́ пребыва́ше, да того́ ра́ди мно́гое дерзнове́ние и любо́вь имехом к нему́. Глаго́лаше бо Аделфи́й брат мой, епи́скоп Куксо́неск: Егда́, рече́, преста́вися блаже́нный Иоа́нн в заточе́нии, печа́ль име́х вели́ку, я́ко тако́в муж вселе́нней учи́тель, и́же сло́вом веселя́ше Це́рковь Христо́ву, не на свое́м престо́ле почи́. И моля́хся Го́сподеви со мно́гими слеза́ми, да ми яви́т в ко́ем чи́ну есть, или́ в патриа́рсех причте́н есть? И мно́жае о сем моля́щуся ми. Во еди́ну у́бо нощь во у́жасе бых, и ви́дех му́жа зело́ све́тла виде́нием: и емь мя за десну́ю ру́ку, веде́ на не́кое ме́сто све́тло и пресла́вно, и показа́ ми вся церко́вныя учи́тели. Аз же та́мо наде́яхся ви́дети с ни́ми и моего́ любо́вника Иоа́нна Златоу́стаго. И егда́ вся показа́ ми, и коему́ждо их и́мя нарече́. И па́ки емь мя за ру́ку мою́ изведе́ мя вон. Аз же печа́лен по нем идя́х, я́ко не ви́дех со святи́тели блаже́ннаго Иоа́нна. И глаго́ла ми: Что ти есть, и почто печа́лен еси́? Никто́ же входя́ зде, печа́лен отсюду исхо́дит. Аз же отвеща́х: Се ми есть печа́ль, я́ко моего́ любо́вника не ви́дех Иоа́нна Златоу́стаго со ины́ми епи́скопы. Он же рече́ ми: Иоа́нна ли глаго́леши покая́нию наста́вника? И рече́: Ей. И отвеща́в ми, рече́: Всяк челове́к в те́ле сый, того́ не мо́жет ви́дети: той бо предстои́т иде́же Престо́л Влады́чень, между́ серафи́мы, и херуви́мы. Аз же уте́шихся о словеси́ его́.