Стихи́:

Скве́рны отмы́вшися и оста́вльши молву́,

Ко устремле́нию потече́ небе́сному, Пелагие́:

Во осмы́й премени́ жити́йскую пучи́ну Пелаги́е.

Сия́ бе́яше от гра́да Антиохи́йскаго, и пляса́вицам и позо́рицам приве́тующи и блудя́щи во гра́де. И собра́вши лука́вным свои́м соде́лованием вельми́ бога́тство несве́домо. И сия́ поучена́ бы́вши не́ким епи́скопом Но́ном святы́м му́жем, и те́пло пока́явшися. И крести́вшися, и отложи́ вся, я́ко умре́ти, и власяна́я наложи́вши. И в му́жа претво́ршися, и, утаи́вшися, дости́же го́ру Елео́нскую. И затвори́вшися в ке́лии, и весь живо́т свой богоуго́дно пожи́вши, с ми́ром почи́ о Го́споде.

Стихи́:

Врата́ гонзе́ши бре́га постыде́ния ве́лия,

Низри́нула еси́ врага́ удо́бно, Пелаги́е.

Сия́ свята́я Пелаги́я бя́ше при Нумериа́не царе́, от Антиохи́и Си́рския, ро́да сла́вна. Уве́дев же князь градски́й, я́ко христиа́на есть, и посла́ во́ины, е́же я́ти ю́. Они́ же ше́дше окрочи́ша дом ея́, хотя́ще ю́ восхи́тити. И уви́девши сие́ свята́я, помоли́вшися пожда́ти ю́. О́нем же послу́шавшим, и пожда́вшим ю́. Ста свята́я к восто́ку на ме́сте, иде́же име́яше обы́чай моли́тися. И просте́рши ру́це, и о́чи возде́вши на небо, и помоли́ся на мно́зе Бо́гу, е́же не преда́тися во́ину, но к Нему́ поити́, и бы́ти же́ртве непоро́чне, и чи́сте: И се ре́кши, че́стне себе́ ску́тавши, и предаде́ дух свой Го́сподеви.

Бе не́кто о́трок, прии́де к Епифа́нию блаже́нному глаго́ля: «Господи́не Епифа́ние, друг твой Рафаи́л боли́т, и зове́т тя, да прише́д посети́ши его́ потща́вся: а́ще ли ни, не за́йдеши его жи́ва». Да я́ко сие́ слы́шав кро́ткий ду́хом, прослези́ся а́бие по о́троце, и и́де. И прише́д, близ его́ се́де: и разуме́, я́ко прибли́жилася бя́ше уже́ кончи́на его́, и нача́ пла́кати над ним на мног час, я́ко вельми́ его́ любля́ше. Да я́ко ма́ло преста́ от пла́ча, нача́ он лежа́ на одре́ тужи́ти, и пла́кати, я́ко не еди́ному Епифа́нию убоя́тися, но и всем су́щым в дому́ его́. Вопроша́ти же его́ нача́ Епифа́ний: «Что ти бысть да та́ко возмути́лся еси́?». Он же ма́ло в себе́ быв, и ви́де Епифа́ния, и рече́: «Го́ре мне ми́лый мой бра́те, я́ко дела́ моя́ духо́вная вся разгра́биша де́мони. Я́ко погружа́емь быва́ю огнем. Ви́дех а́нгелы Бо́жия, и лука́выя де́моны, я́ко нача́ша ве́сити в ска́лках дела́ моя́, и претяго́ша лука́вая добрых. Да ве́де, я́ко несть ми всели́тися во блаже́нная се́ла пра́ведных: но поити́ ми есть во огнь ве́чный. Ви́дех бо, я́ко оскорби́вшеся а́нгели, отъидо́ша от мене́: еди́н же от них рече́ ми, егда́ отхожда́ху: го́ре тебе́ лише́ние, я́ко зле еси́ пожи́л в житии́ свое́м». Да я́ко сие́ рече́ Епифа́нию, разгне́вася на него́ диа́вол, вшед в него́, го́лку вели́ку и мяте́жь сотвори́, дивля́шеся лежа́, и мятя́шеся, и неле́пая глаго́лаше. Епифа́ний же вельми́ ми́луя ду́шу его́, моли́тву со слеза́ми о́тай нача́ твори́ти о нем к Бо́гу, да бы поне́ не сотвори́лося над ним ди́во. Сатана́ же с де́моны свои́ми ту паря́, и я́ко очути́ Епифа́ния моля́щася к Богу о нем, пристра́шен гнев име́я злоде́й, зане́же боля́щий уже́ пови́нен ему́ бя́ше. И на не́мже столе́ седя́ше Епифа́ний, хотя́ше его́ ри́нути до́лу. Разуме́в же Епифа́ний ду́хом, ско́ро воста́в, и не сбы́сться мысль его́. Не улучи́в же своея́ мы́сли злоде́й, нача́ твори́ти над лише́ным д́ивы. А́бие больны́й лежа́ нача́ торга́ти браду́ свою́, и посе́м я́коже коза́ нача́ блекота́ти. И па́ки язык изве́си вон, недо́брое глаго́лаше. И па́ки я́коже пес ло́вчий и́столста нача́ ла́яти на стоя́щыя ту, я́ко нача́ша вси боя́тися вельми́, ви́дяще ла́юща в нем де́мона. Вопроша́ху же Епифа́ния су́щии ту: «Я́ко отку́ду взял есть диа́вол такову́ власть над ним, да тако́е ему́ твори́т то?». Он же рече́ к ним: «Аз бра́тие о сем ничто́же вем: но гада́ю, я́ко вели́к есть грех сотвори́л, за еже нима́ло от него́ отсупа́ет де́ло сие́. Да есть се не испове́дал ни ка́ялся, да сего́ ра́ди я́ко не пока́яся поима́ет и диа́вол: в той беде́ сый и живо́т свой сконча́.

Бысть муж боголюби́в во Асколо́не, име́я обы́чай стра́нныя приима́ти и ми́лостыню всю́де посыла́ти. Толми́ же бысть ми́лостив, я́ко дом свой сотвори́ на ко́рмлю чужи́м. И па́чеже чернеца́ приима́ше, и е́же имя́ше име́ние, то тем дая́ше. Су́щих же в пусты́нях монастыре́м посыла́ше зла́тицами. Еди́ною же в той год егда́ сла́ше ми́лостыню, случи́ся не бы́ти ни ме́дницы, и печа́ловаше о том. Седя́щу же ему́ в дому́ свое́м дря́хлу, вни́де к нему́ не́кий ста́рец. Он же повеле́ ему́ се́сти, бя́ше же прише́дый красе́н лице́м. Та́же я́ко седо́ста, рече́ прише́дый к нему́: «Почто́ го́споди схола́стиче печа́лен еси́?». Он же отвеща́: «Грехо́в мои́х ра́ди тужу́», та́ко бо бе ему́ обы́чай глаго́лати всегда́. Он же рече́ к нему́: «Се у́бо и́ну печа́ль и́маши. Почто́ субо́ты печа́луешися и дряхл еси́, не ве́си ли я́ко Бог есть пеки́йся тобо́ю, па́че и про́мысл творя́ о всей Свое́й тва́ри?», ‐ и вы́нем от па́зухи у́зол. Дасть и́ схола́стику, рек: «И се има́ши три́ста зла́тиц. Та́коже и сре́брениц, и сотвори́ у́бо по обы́чаю твоему́». Схола́стик же изне́с в клеть, и положи́ в ковче́зе, и возврати́ся почти́ти хотя́ ста́рца, и не обре́те никого́же. И нача́ свари́ти на дома́шняя: «Почто́ отпусти́ли есте́ до ме́не ста́рца? И отше́л есть ни моли́твы сотво́рь к Бо́гу». Они́ же с кля́твою глаго́лаша, я́ко не́смы никого́же ви́дели. Возва́в же вратаря́, гне́вашеся нань, глаго́ля: «Ка́ко отпусти́л еси́ ста́рца без выводя́щаго и?». И той та́коже кленя́шеся, я́ко несмь ви́дел ни входя́щаго никого́же, ни исходя́щаго. Тогда́ разуме́, я́ко от Бо́жия си́лы бы́ло есть. И пад на земли́, со слеза́ми глаго́лаше: «Го́споди Бо́же мой, кто есмь аз уничиже́ный гре́шный, поне́же си́це стро́иши о мне недосто́йнем!». И раздая́ну же бы́вшу всему́ в ми́лостыню, в то же вре́мя приидо́ста два чернори́зца. И да́ста ему́ мно́го зла́та. И нача́ моли́ти я́ вкуси́ти бра́шна, си же реко́ста ему́: «Отда́й, прии́деве ве́чер к тебе́. Есве́ у святы́х оте́ц еги́петских вита́ла, да та́мо по на́ю по́слеши». Посла́ же ве́чер и не обре́те ею́, и ти же глаго́лаху, несть бы́ло ею́ в нас. Тогда́ разуме́, я́ко и то от Бо́га по́слано бысть ему́, и дая́ше неоску́дно ми́лостыню, и уже́ не истощи́ся златны́й ковче́г. Недоста́вшу же ма́слу дре́вяному в де́лви, ви́дев ключа́рь, хотя́ше пове́дети блаже́ному да купи́т. И забы́в пове́дати, па́ки вни́де в храм ино́го ра́ди ору́дия. И ви́де тщу́ю делвь кипя́щую вон ма́слом дре́вяным. Прише́д же ключа́рь и пове́да се свято́му. Он же ему́ глаго́ла: «Пове́дал ли еси́ се ине́м?». Се же рече́: «Пове́дал». Отвеща́, реки́й: «Спо́ну сотвори́л еси́ ми́лостыни». Се же аз сказа́х вам бра́тие, чудя́ся благода́ти Бо́жии, ка́ко ти ми́лует ми́лостивыя и Свою́ вели́кую подае́т зде ны́не ми́лость, да добро́ есть все́ю си́лою твори́ти ми́лостыню.