Ве́лия и мно́га и разли́чна безпло́тныя и велеле́пныя арха́нгельския твоя́ доброде́тели и стоя́ния умы́, да́рове же и благода́ти, пресла́вный Михаи́ле архистрати́же, и простра́нное и вои́стинну высо́кое и многообра́зное вселе́пнаго и безпло́тнаго твоего́ зра́ка и живо́тна строе́ния ника́коже челове́ческий язы́к и плотска́я сила, и тесно и смирено и нехи́тро теле́сными сосу́ды от нага́го се́рдца происходя́щее сло́во. И ка́ко тя у́бо по достоя́нию, архистрати́же Вседержи́теля Бога, пости́гшеся похва́лим, и безпло́тный глас подо́бно безплотнаго твоего́ и мы́сленаго чинонача́лия ве́щныма и плотскима устна́ма принесе́м? Ки́ими прии́мем веща́ньми и знамени́ты и совеща́нную и неизрече́нную твою́ сла́ву? Недоуме́ет вои́стинну вся́ко земны́х естество́ хвали́ти тя пренебе́снаго чинонача́льника: непости́жна бо и несказа́нна боголе́пныя твоея добро́ты и све́тлости и доброслу́тия. Я́коже бо удиви́ся разум Бо́жий от нас утверди́ся, и не возмо́жем челове́цы к нему́: такоже бо у́бо арха́нгельския твоя́ су́щественыя благода́ти си́лы безчи́сленое мно́жество, от нея́же неизрече́нныя боже́ственыя да́рове истека́ют непостижи́мо, челове́ческим по́мыслом бысть неизсле́дно. Но поне́же у́бо не́где рече́ боже́ственое Сло́во: е́же научи́хомся пропове́даем, и е́же ви́дехом возвеща́ем, сего ради безчи́сленая оста́вльше вели́чества чуде́с твои́х, ма́ла не́како боже́ственых и духо́вных слове́с собра́, вообрази́ти ва́пы на́шими словесы́ окуша́емся, испове́дати писа́нием велеле́пие сла́вы святы́ни твоея́ и си́лу стра́шных твои́х чуде́с отры́гнути и зна́мения твоя́ возвеща́ти, ве́рою собра́вшеся в боже́ственый пра́здник днесь, я́ко сказ́ание уже́ предлежа́щаго спасе́ния всем к нему́ те́пле притека́ющим, превели́к и пречу́дный Михаи́ле архистрати́же Бо́жий: днесь бо а́ки не́кий многообра́зный корми́тель со́званы вся духо́вныя сообе́тники на обе́д па́че со́лнца восия́вшаго светообра́знаго твоего́ пра́здника, положе́наго в нача́ток дне от коне́ц до коне́ц вселе́нныя, во́ньже чудесы́ и духо́вною по́льзою наслажда́ются ве́рных сердца́. Но уще́дри ны́не, я́ко при́сно, на́ше смире́ние, высо́кий предста́тель Ца́рства небе́снаго, и восия́ нам заря́ человеколю́бнаго твоего́ про́мысла, от Человеколюби́ваго Бо́га прии́м человеколю́бие, человеколю́бче архистрати́же Михаи́ле, све́тлая и многоле́тная, знамени́тая и за́рная звезда́ Со́лнца сла́вы, кре́пкий поспе́шник и побо́рник и засту́пник лю́бящим Бо́га, промы́шленик и помо́щник тве́рдый призыва́ющим тя и любо́вию притека́щим в боже́ственый всечестны́й дом твой. Ты просвети наши мы́слении серде́чнии о́чи на сведен́ие, разуме́ние и пропове́дати, ели́ко пости́жно, твоего́ вели́чества чудеса́, я́ко тобо́ю вся до́брых всех оби́льное пода́ние от вседержи́тельнаго Б́ожия промышле́ния и дае́тся без сумне́ния на тя упова́ющим и прилага́ющим на вся́ку похвалу́ твою́, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Стихи́:

Яви́лся еси́, Миха́иле, свое́й це́ркви но́вый Но́е,

Потопле́ние ру́ша погруже́нием рек:

Тече́ние, Михаи́ле, река́ма погрузи́ мы́слено в шесты́й.

Во дни о́ны бя́ше челове́к не́кий в Ерапо́ли, и́менем Архи́пп, богобоя́знив и храня́ зако́н Христо́в. И шед к вря́щей воде́ посеще́ния ра́ди вели́каго архистрати́га Михаи́ла, и седя́ше у нея́, обраща́я неве́рныя ко Христу́. И креща́хуся мно́зе чуде́с ра́ди. И подви́же на за́висть безбо́жныя е́ллины, не терпя́щи им зре́ти пресла́вных чуде́с, быва́ющих свято́ю водо́ю. И скрежета́ху зубы́ нань и на святу́ю во́ду. И собра́вшеся мно́жество е́ллин, и совокупи́ша две ре́це вели́це, ископа́вше угото́вание воде́. И сотво́рше, пусти́ша внеза́пу, я́ко да разоря́т це́рковь свята́го архистрати́га Михаи́ла и су́щаго ту церко́вника. И я́ко слы́ша Архи́пп греме́ние водно́е, и помоли́ся ко архистрати́гу помощи́ ему́. И а́бие я́влься ему́, уд́ари в ка́мень же́злом, е́же ноша́ше, и разсе́деся ка́мень. И погрузи́ в нем во́ду. И отто́ле прозва́ся ме́сто то Хо́ны, си́речь погруже́ние.

Стихи́:

Посе́чени бы́ша Евдокси́й, Роми́л,

И Зино́н, и Мака́рий блаже́ною кончи́ною.

В то́йже день святы́х ты́сяща и сто и четы́ре во́ини мече́м сконча́шася

Стихи́:

Десятери́ца десятосугу́бная и ты́сяща ме́чник

И про́чая четвери́ца сконча́ни бы́ша мече́м.

Роми́л препоси́т при Трая́не царе́ быв, и отсечена́ бысть глава́ ему́: иже и ине́х ты́сящу христиа́н во изгна́ние посла́, и го́рькою сме́ртию сих погуби́ по Диоклитиа́не. Евдокси́й же и́щущих того́ во́инов, введ их в дом свой, и учреди́. И испове́да я́ко аз есмь Екдокси́й. О́нем же бежа́ти тому́ ре́кшым. Сей же, жену́ и де́ти и дом свой и сро́дники оста́вль, и про́чая, и предста́ иге́мону Мелети́нскому. И пе́рвие по́яс и́же бя́ше на его́ честь са́ном коми́тским, от себе отложи́в, на лице́ ему́ пове́рже. Та́кожде и с ним предстоя́й наро́д ты́сяща и сто и четы́ри, то́жде сотвори́ша. Та́же Евдокси́й растя́жен быв на́четверо, и бие́н бысть по ре́бром, и стро́ган. Потом ме́чную кончи́ну прие́млет. И внегда́ до́йде до ме́ста конча́нию, озре́вся, и виде свою́ супру́гу, и вся помяну́в ей, е́же завеща́л бяше пе́рвее. И прини́к, кончи́ну бла́гу всем положи́ти запове́дав. Коне́чно же ей поручи́в, да не воспла́чется по отше́ствии его́: но на селе́ его́ гроб тому́ сотвори́ти, и та́мо погребсти́ те́ло его́. И вельми́ па́че почести́ таковы́й день светлоноше́нием и вся́кою добро́тою. Та́же ру́це, и о́чи на небо возве́д, тогда́ честну́ю его́ главу́ отсеко́ша с любе́зным Зино́ном, и́же и пла́чущу ему́ му́ченикова ра́ди разлуче́ния. Рекл же бя́ше тому́ святый Евдокси́й пе́рвие, я́ко не и́мамы разлучи́тися, и́же и сбы́сться. Посе́чен же бысть, та́коже и с про́чими му́ченики, последи́ свята́го Евдокси́я. Мимоше́дшым же седми́м днем, яви́ся во сне святы́й Евдокси́й свое́й ему́ супру́зе, и воспомяну́ ей рещи́ Мака́рию, ити́ в прето́р. О́ному же ше́дшу, и не поко́ршуся пожре́ти и́долом, и тому́ блаже́нную главу́ отсеко́ша.

Сей святы́й и преподо́бный оте́ц наш Дави́д, бя́ше пре́жде разбо́йник. В пусты́ни живы́й, мно́га зла творя́, и мно́ги убива́я. Да та́ко реку́, я́ко ин никто́же тако́в зол бя́ше. Име́яше бо под собо́ю дружи́ны боле три́десяти, и с ни́ми разбо́й творя́ше. Еди́ною же седя́ с ни́ми в горе́, помы́сли свое́ житие́, и убоя́ся вельми́ Бо́га, я́ко таково́е зло соде́яв. И оста́ви вся и́же бя́ху с ним, и и́де в монасты́рь. И уда́рившу ему́ во врата́. Изы́де же врата́рь, и рече́ ему́: «Что хо́щеши?». Дави́д же рече́ ему́: «Чернори́зец хощу́ бы́ти». И прише́д врата́рь пове́да о нем игу́мену. И прише́д игу́мен, ви́де его́, я́ко стар есть мужь, и рече́ ему́: «Не мо́жеши терпети, поне́же мног труд име́ют бра́тия, и вели́ко воздержа́ние. Ты же у́бо ины́я версты́ еси́, и за́поведи монасты́рския не мо́жеши храни́ти». Он же моля́шеся глаго́ля: «Сотвори́ти и́мам, но то́кмо приими́те мя». Игу́мен же прилежа́ше глаго́ля: «Не мо́жеши ты». Тогда́ рече́ ко игу́мену: «Да ве́си о́тче, я́ко аз есмь Дави́д старе́йшина разбо́йником. В пра́вду ти извеща́юся, я́ко сего ра́ди прише́л есмь к вам, да пла́чуся грехо́в моих́. А́ще ли мя не хо́щете прия́ти, то кля́твою извещава́юся, я́ко иду́ на пе́рвое си де́ло, и приведу́ с собо́ю я́же и́мам разбо́йники, и вся вы избию́, и разорю́ монасты́рь ваш». И се слы́шав игумен поя́т его́ в монасты́рь, и постриже́ его́, даде́ ему́ а́нгельский о́браз. Нача же подвиза́тися воздержа́нием, и удержава́ти себе́ смире́нием. И всех преспе́ и́же в монастыре́ се́дмьдесять чернори́зец. И ты́я у́бо вся и всегда́ поуча́ше, и всем на успе́х быва́ше. Еди́ною же седя́щу ему́ в ке́ллии, ста пред ним Гаврии́л арха́нгел, глаго́ля ему́: «Дави́де, Дави́де, прости́л тя есть Госпо́дь грехо́в твои́х, и бу́деши отны́не чудеса́ творя́». Дави́д же отвеща́ ко а́нгелу: «Не могу́ сему́ ве́ры я́ти, я́ко тех грехо́в мно́гих прости́л мя есть в ма́ле вре́мени, тя́жка суть, и па́че песка́ морска́го». А́нгел же рече́ к нему́: «Аз у́бо и Заха́рии не пощаде́х сы́на ра́ди неве́ровавша ми, но связа́х язы́к его́ к наказа́нию, да ве́рует словесе́м мои́м глаго́лемым мною, а тебе́ ли хощу́ пощади́ти? Да бу́деши отны́не нем». Дави́д же покло́нися, и рече́ ко а́нгелу, реки́й: «Егда́ у́бо бех в разбо́и, и неподо́бная дела́ творя́, и мно́ги кро́ви пролия́х, тогда́ не связа́ ми язы́ка, ни уби́ мене́. Егда́ же хощу́ рабо́тати Го́сподеви, и хвалу́ возноси́ти, то ны́не язы́к ми вя́жеши, я́ко не бесе́довати». Глаго́ла же ему́ а́нгел: «Бу́ди глаго́ля, егда́ Бо́га сла́виши, и мо́лишися Ему́ в кано́не, кроме́ же того́ молчи́». Пото́м же у́бо Дави́д многа чудеса́ Бо́гом сотвори́, слепы́я просвети́, хромы́м ходи́ти сотвори́, бесны́я исцели́, и поя́ше песнь в це́ркви на моли́тве, ино́го же словесе́ вели́ка не можа́ше изглаго́лати. А и́же мне сказа́ той рече́: «Аз есмь бесе́довах с ним, и ви́дех его́, и бысть на успе́х всем нам».